"Иного лекарства от лжи, кроме правды, не существует." Интервью Главы Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыни Великой Княгини Марии Владимировны редактору газеты «Монархист» Михаилу Кулыбину.
30 Июня 2016
Глава Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна благоволила ответить на вопросы редактора газеты «Монархист» Михаила Кулыбина.
– Историческая наука долгое время считалась одной из второстепенных гуманитарных дисциплин, представляющих интерес для узкого круга специалистов. События последнего времени со всей очевидностью свидетельствуют, что история, ее интерпретация и, шире, коллективная национальная память играют важнейшую роль в самосознании народа. Ваше Императорское Высочество, какой Вы видите роль исторической науки в деле возрождения России?
– Пренебрежение к изучению истории прошлого всегда влечет за собой печальные последствия. Ведь прошлое – это не просто набор фактов, а богатейший опыт – и положительный, и отрицательный. Без его исследования невозможно принимать правильные решения в настоящем и прогнозировать варианты развития в будущем.
Кроме того, история – это непрерывный процесс. Наша жизнь – это тоже история. Она обусловлена совокупностью событий в прошлом и станет причиной грядущих свершений. Поэтому связь исторической науки с современной духовной, политической, социально-экономической и любой иной реальностью, то есть с действительностью в ее развитии, несомненна.
Английские историки XIX века сэр Д. Сили и Э. Фриман довольно точно сформулировали связь научного изучения истории и актуальной политики. Джон Сили утверждал: «Политика груба и пошла, если она не смягчена историей, а история превращается в художественную литературу, когда теряет из виду связь с практической политикой». Эдвард Фриман был еще лаконичнее: «История это политика прошлого, а политика – история настоящего».
Эти справедливые высказывания нередко искажаются. Путем неточного или усеченного цитирования им придается такой смысл, что исторической науке, будто бы, отведена жалкая роль обслуживания политических сил и их идеологий. Такой подход описал Д. Оруэлл в своей антиутопии «1984»: «Кто управляет прошлым, управляет будущим. Кто управляет настоящим, управляет прошлым».
Однако жизнь показала, что манипуляции с прошлым дорого обходятся народам, и, в тоже время, даже мощнейшие тоталитарные режимы ХХ века, пытавшиеся переформатировать подлинную историю, не смогли «управлять будущим» и рухнули.
Это – также история, то есть опыт, из которого следует извлечь урок.
Историческая наука, как и любая наука, должна стремиться к познанию объективной реальности. В ней есть место и для субъективного мнения, но только в сфере оценки фактов, их интерпретации. А сами факты должны быть точно установлены на основании свидетельств – исторических источников.
Когда источники начинают игнорировать или, еще хуже, фальсифицировать, когда ничем не подкрепленные гипотезы и политизированные мнения преподносятся в виде «общеизвестных фактов», когда событиям прошлого дается оценка на основании сегодняшних сиюминутных мнений и настроений – мы имеем дело не с исторической наукой, а с шарлатанством.
Подлинная же историческая наука должна, во-первых, выполнять свое прямое предназначение, то есть объективно восстанавливать картину прошлого и всесторонне изучать ее, а во-вторых, в более широком общественном смысле, быть камертоном политических тенденций и народных представлений о прошлом.
– В настоящее время, к сожалению, получили широкое распространение самые вольные толкования различных исторических событий, часто доходящие до уровня полной фальсификации. Как бороться с такими перетолкованиями в условиях, когда степень их распространения зависит исключительно от задействованного финансового ресурса?
– Иного лекарства от лжи, кроме правды, не существует. И точно так же, как малая доза лекарства уничтожает триллионы вредоносных бактерий, так и одно слово правды нейтрализует поток лжи, сколь бы ни был он мощным.
Самое главное, в борьбе за правду не увлечься и, опровергая чужую ложь, не начать распространять свою собственную. В таком случае мы уподобимся нечестным оппонентам и разрушим моральные основания своей позиции. Если же мы твердо верим в наши идеалы, нашим оружием может быть только правда.
Нужно уметь принять справедливую критику, иметь мужество признать действительные ошибки и покаяться в совершенных грехах. А клевете, то есть необоснованным и лживым утверждениям, необходимо давать решительный отпор, приводя убедительные доводы и доказанные факты.
– В России уже довольно давно муссируется идея о создании единого «правильного» учебника истории. Что Вы думаете по поводу перспективности такой инициативы?
– Для учебников, безусловно, должен существовать единый стандарт. В них не должно быть неподтвержденных фактов, непроверенных гипотез, экзотических мнений, навязывания учащимся той или иной партийной доктрины.
Но, наряду с этим, нельзя лишить процесс преподавания истории разнообразия, свободы мысли и здоровой интеллектуальной конкуренции.
Поэтому, если под «единым учебником истории» подразумевается некий догматический текст, насажденный путем насильственного вытеснения всех прочих учебников, я убеждена, это неправильный путь. Нечто подобное было при коммунистическом режиме, но ни к чему хорошему не привело.
Государство может создать условия для написания учебника, обобщающего наиболее высокие достижения исторической науки и педагогики нашего времени. Если это удастся, такой учебник естественным образом, без всякого принуждения, станет самым востребованным.
Но запрещать другие учебники и насильственно внедрять один-единственный – пагубно для преподавания истории и, кроме того, противозаконно, так как ст. 13 Конституции РФ гарантирует идеологическое многообразие и запрещает устанавливать любую идеологию в качестве обязательной.
Это, безусловно, касается и осмысления прошлого нашей Родины. Нельзя установить одну версию, объявленную единственно правильной, а другие версии запретить.
Учебников должно быть, по крайней мере, несколько, чтобы всегда существовала возможность сравнения и выбора.
– Представление обывателей об истории России во многом строится на мифах, продолжают они тиражироваться и сегодня. Между тем, без знания реалий произошедших событий нельзя извлечь уроков, которые позволили бы избегать ошибок впредь. Какие из исторических мифов представляются Вам наиболее вредными с этой точки зрения?
– Сначала нужно определиться, что мы понимаем под словом «миф». В просторечии миф стал синонимом сказки, выдумки, а то и намеренной лжи. На самом же деле, понятие мифа намного глубже, и к нему не стоит относиться с пренебрежением.
Было бы наивно ожидать, что народы станут осмысливать свое прошлое в строгом соответствии с научными монографиями и академическими публикациями исторических источников. Такого никогда не было и никогда не будет. Народному восприятию истории свойственны, с одной стороны, упрощения, обобщения и забвение ряда весьма значимых подробностей, а с другой – своего рода «дорисовывание» картины прошлого, его идеализация и драматизация, различные преувеличения и приуменьшения и т.п.
Миф в прямом смысле слова это – предание. То есть, это то, как исторические события запомнились и закрепились в национальном самосознании. В этом своем воплощении мифы сами по себе становятся мощным фактором исторического развития.
От фальсификаций и лживых басен мифы отличаются тем, что формируются вокруг действительных исторических фактов и не отрываются от их «магнитного поля», не противоречат логике исторического процесса.
Рассмотрим конкретные примеры. Вот история Ивана Сусанина, как она воплотилась в народной памяти и в произведениях искусства: костромской крестьянин сознательно идет на мучительную смерть ради спасения юного Царя, заводит оккупантов в непроходимую глушь и погибает под их саблями, сохраняя в сердце твердую веру в освобождение Родины и возрождение ее мощи и величия.
На самом деле, вполне возможно, что Иван Сусанин еще не знал, что Великий Собор призвал на царство Михаила Романова, и субъективно спасал не Царя, а просто своего молодого боярина. Весьма вероятно, что он надеялся выжить. Вряд ли он произносил приписываемые ему пафосные слова и обдумывал какие-то геополитические идеи. Скорее всего, многое из внешней оболочки рассказа о Сусанине – героизированная мифологизация.
Но суть самого события и конкретного подвига остается неизменной. Иван Сусанин, независимо от того, что он на самом деле знал, думал, чувствовал и ожидал, ценою собственной жизни спас законного Царя. И тем самым предотвратил возобновление Смуты. Если даже он не понимал, что спасает именно Царя, то его подвиг от этого не умаляется, а возвеличивается. Ведь человек, рискующий жизнью ради правителя, обладающего силой и богатством, может в глубине души ожидать для себя или хотя бы для своих близких какой-то существенной награды. А тот, кто жертвует собой просто ради ближнего, следуя только побуждениям совести, достоин еще большего уважения.
Но для образа национального героя, примера для подражания больше подходит мифологизированная картина «Жизни за Царя». Она не лжива, но несколько приукрашена идеологически.
Возьмем пример из более близкой по времени истории. В народной памяти прочно присутствует образ 28 панфиловцев, остановивших танковое наступление германской армии под Москвой в 1941 году. О них даже поется в гимне столицы России – Москвы. Это примерно такой же миф, как и повествование о 300 спартанцах в Фермопильском сражении. Но нужно ли «развенчивать» этот миф? Да, героев было значительно больше. Да, не все из 28 пали на поле брани. Есть сведения, что, по крайней мере, один из 28 потом оказался в плену и служил немцам, за что впоследствии был осужден. Да, имеется еще целый ряд неточностей и разночтений. Но это были реальные люди, они действительно проявили героизм, и Москва действительно была спасена благодаря мужеству этих людей. Конечно, не только их, но и многих других. Но в том, что именно с этим количеством воинов и именно с этими персоналиями связываются народные представления о битве за Москву, нет ничего плохого или лживого. И ничто не мешает восстанавливать правду о подвигах других соотечественников в той же грандиозной многодневной битве.
При углублении в древнюю историю мы имеем дело с еще большим количеством мифов, не подкрепленных источниками. Очень многие сведения, имеющие священный и основополагающий характер для Государства, Церкви и общества, дошли до нас в виде предания, не задокументированного, а лишь зафиксированного в источниках значительно более позднего происхождения.
У нас нет грамоты о призвании на княжение Рюрика или ставленнической грамоты первого Митрополита Русской Церкви св. Михаила, нет 100% доказательств, что св. равноапостольный Великий Князь Владимир был крещен именно в Херсонесе, а не в Киеве, нет следственных материалов об убийстве свв. Князей Бориса и Глеба или св. Митрополита Филиппа. Мы верим преданиям об этом, потому что они не противоречат современным им источникам, подтверждаются разнообразными источниками позднейшего происхождения, и в целом, вписываются в контекст своего времени. Но это все косвенные данные, а основой нашей убежденности в перечисленных фактах является не документальное доказательство, а предание, то есть миф.
Мифы часто отражают действительность. Иногда они несколько от нее удаляются, играя роль украшения на древе жизни. Однако если это украшение не вредит древу и не портит его вид, то бороться с ним вряд ли имеет смысл. Конечно, ботаник, изучающий, например, природу и свойства ели, должен понимать, где сама ель, а где – шары и гирлянды, и что они не выросли на ели, а повешены на нее. Он обязан распознать ель, даже если она покрыта лаком под красное дерево или палисандр. Но странно бы выглядел ученый, отстаивающий истины науки срыванием с ели Рождественских игрушек или соскабливанием с мебели тонирующего покрытия.
Ученый историк обязан стремиться к точности. В научных трудах необходимо указывать, что одни сведения неопровержимо подтверждаются источниками, а другие менее достоверны. То есть в академических трудах доказанные факты, гипотезы и мифы должны занимать четко отведенные места, и различия между ними должны быть отмечены.
Но чрезмерное буквоедство в отношении того, как историческая действительность преломляется в народном сознании, может привести к разрушению светлых идеалов и примеров, которыми питаются патриотизм, честь, верность и храбрость.
Вредными можно считать лишь мифы, созданные искусственно, в явном противоречии с правдой и ради разжигания ненависти, вражды и прочих нездоровых эмоций. К сожалению, известно немало примеров, когда пущенная злонамеренными лицами клевета овладевала сознанием множества людей и приобретала характер мифа. Такие антимифы служат не возвышению духа и не любовному украшению того, что дорого и свято само по себе, а напротив, дезориентации, осквернению, оклеветанию, культивированию низменных чувств.
Самый надежный критерий различения мифа-предания от мифа-обмана – проверка временем. Большевики поначалу пытались изобразить всех государей, святых и героев 1000-летней истории России эксплуататорами, предателями и злодеями. Но, несмотря на мощную пропаганду и насилие, это не удалось, и в грозный час сами большевицкие правители были вынуждены «реабилитировать» свв. Великих Князей Александра Невского и Димитрия Донского, А.В. Суворова и М.И. Кутузова, даже некоторых церковных иерархов и святых. Потому что и память об их реальных делах, и миф о них в народном сознании оказались сильнее любой пропаганды.
Еще более яркий пример – св. Император Николай II Страстотерпец. Его травили и поносили в течение почти всего его царствования, за исключением, быть может, лишь самых первых лет правления. Потом его низложили, подвергли унижениям и издевательствам и, в конце концов, казнили вместе со всей семьей при довольно равнодушном или даже злорадном отношении многих современников. Затем в течение 70 с лишним лет его память чернили всеми возможными способами. То есть почти целое столетие создавали антимиф о бездарном, глупом и безвольном и одновременно маниакально жестоком и кровавом Царе.
И что же? Сейчас он прославлен Церковью в лике святых, и иконы с его изображением есть в каждом православном храме. О нем с благоговением говорят и его подвиг уважают представители других традиционных религий.
Да, в почитании св. Императора Николая II есть значительная доля идеалистической мифологизации. Некоторые экзальтированные люди представляют его совершенно безупречным, неким Ангелом во плоти, не имевшим ни малейшего изъяна. Конечно, это преувеличение.
Царь-Мученик был глубоко верующим христианином, искренним патриотом, обладал целостной системой убеждений. Его сердце было полно любви, сочувствия и самопожертвования. В неимоверных нравственных страданиях, пережитых им со смирением перед волей Божией и стойкостью, и в мученической кончине он обрел святость. Но как человек он совершал грехи, как правитель он допускал ошибки. Об этом вполне допустимо говорить в отношении любой личности. Тем более, нельзя это запретить ученым-историкам.
Однако феномен заключается в том, что подлинная правда о Николае II и гармонирующий с нею естественно сложившийся добрый миф победили искусственно созданный злобный антимиф.
Подводя итог, скажу, что, по моему мнению, миф как предание есть часть национального самосознания и имеет право на существование, при условии, что он не противоречит данным исторической науки, а лишь адаптирует их для общественного восприятия. Вредными являются мифы, с помощью которых сознательно искажают реальность ради нагнетания недоброжелательства и конфронтации.
– Хотелось бы узнать Ваше мнение по ряду исторических событий, имеющих сегодня важное общественно-политическое значение. Наиболее вопиющим примером искажения исторической истины, которое уже повлекло за собой самые трагические последствия, является получившая широкое распространение на Украине версия, что украинский народ отношения к русскому не имеет, и будто бы всегда русским народом был угнетаем. Что Вы об этом думаете и как можно изменить ситуацию, которая привела к вражде братских народов?
– Летописи, жития святых, воинские повести и другие памятники отечественной письменности, а также иностранные источники со всей ясностью показывают, как на протяжении веков из восточно-славянских племен сложился Русский народ и как в нем впоследствии выделились три наиболее мощные ветви – малороссы, великороссы и белорусы.
В период удельной раздробленности Русский народ ослабел. В XIII веке все модели государственного устройства, сложившиеся в разных княжествах, утратили суверенность в результате внешних нападений. Наиболее независимой осталась Новгородская земля. Но как раз там, несмотря на все сложности и дальнейшие драматические события в процессе присоединения Новгорода и Пскова к централизованному монархическому государству при Иоанне III и, особенно, при Иоанне IV, никакой отдельной национальной общности и, тем более, местного национализма не сложилось.
Ход истории привел к тому, что именно великороссам удалось стать ядром мощного Русского государства, раньше других восстановить суверенитет и построить Российскую Империю, объединившую не только славянские, но и многие другие народы на принципе единства в многообразии. Некоторые территории были завоеваны, некоторые присоединились добровольно, видя в России защиту от держав, угрожавших не только подчинением, но и полным порабощением и даже уничтожением.
В Малой Руси, остающейся для всех сердцем Всероссийской государственности и цивилизации, Матерью городов Русских (как сказано в летописи о Киеве), и в Белой Руси, также славной своими историческими свершениями, большинство народа долгое время испытывало национальный и религиозный гнет и стремилось вернуться к единству с единоверной и единокровной Великой Русью. Воссоединение Малороссии с Россией в 1654 году, возвращение остальных частей Малороссии и Белоруссии в состав Всероссийской Империи в XVIII веке были событиями, чаемыми и великороссами, и малороссами, и белорусами.
Конечно, жизнь не бывает гладкой, и в процессе восстановления единства были не только подвиги и радости, но и взаимный торг политиков, обиды и сомнения с обеих сторон, разочарования в чрезмерно радужных надеждах, нарушения данных поначалу обязательств и много других печальных явлений. Однако это были конфликты в рамках семьи, между братьями и сестрами. Вплоть до ХХ века для украинского и белорусского национализма с яркой антироссийской окраской не было совершенно никакой почвы. И те ревнители национальной идентичности украинского и белорусского народов, которые были в политической оппозиции государственной власти Империи, и которых в советское время именовали «буржуазными националистами», с ужасом отвернулись бы от нелепых псевдоисторических «теорий», отрицающих очевидные факты, и от нагнетания ненависти к великороссам.
Однако просто возмущаться этим бессмысленно. Еще более бесполезно и пагубно – отвечать «зеркально», унижая национальное достоинство украинцев и белорусов, радуясь их неудачам, глядя на них свысока.
Если мы проанализируем ситуацию, то поймем, что вспышка антироссийских настроений на Украине и их тление в Белоруссии не спонтанны, а были последовательно и методично подготавливаемы на протяжении многих лет. Наши геополитические конкуренты и местные политические силы, избравшие путь крайнего национализма, усердно занимаются перевоспитанием подрастающего поколения в угодном им духе. А мы многое упустили, и значительная доля вины за происшедшее лежит на нас. Мы мало внимания уделяли укреплению цивилизационных и культурных связей с государствами, возникшими после распада СССР, видимо, подспудно полагая: «все равно они от нас никуда не денутся». Это печальная ошибка.
Сейчас положение в российско-украинских отношениях усложнилось. На теоретическую пропаганду и исторические фальсификации наложились реальные действия, воспринимаемые обеими сторонами как явно враждебные. Страшные кровавые раны во взаимоотношениях между соотечественниками образовались на Донбассе и Луганщине. И самое ужасное, все эти конфликты окрашены в яркие националистические тона. Для меня это мучительная боль, как если бы мои дети – единокровные и прошедшие многие испытания вместе – вдруг озлобились и начали убивать друг друга.
Но я уверена, что не все потеряно. Если мы – и великороссы, и украинцы, и белорусы, и прочие нации и народности бывших Российской Империи и СССР – вместе смогли преодолеть ожесточение в отношении совершенно чужих народов, нападавших на нас с завоевательными походами и причинивших нам многие несчастья, то, тем более, должны найти в себе силы простить друг друга.
Того, что нас объединяет, гораздо больше, чем того, что разобщает. Нужно сосредоточить внимание именно на общих ценностях. Тогда есть шанс, что многие опомнятся.
Я слежу за дискуссиями, которые ведутся в России по украинскому вопросу. С сожалением вижу, что некоторые российские политики и общественные деятели противопоставляют нынешней американской, европейской и украинской антироссийской пропаганде «зеркальные» тезисы, также не отличающиеся убедительностью и обоснованностью, порождающие лишь взаимную неприязнь.
Но что меня радует, это то, что во всех дискуссиях, за редчайшим исключением, проводится четкая грань между антироссийской политикой нынешних властей Украины и братским украинским народом. Хочется верить, что и на Украине большинство граждан сохранит понимание, что государства у нас теперь разные, но Отечество одно. Его сообща веками защищали наши предки. Мы остаемся братьями и сестрами, даже если не во всем согласны друг с другом. Мы должны вовремя остановиться. Не заходить все далее по пути ненависти и кровопролития, а найти возможность примирения, взаимного прощения и возобновления сотрудничества.
– Идейные наследники богоборцев-коммунистов, спекулируя на патриотических чувствах, связанных с победой во II Мировой войне, активно продвигают мнение, будто бы массовые репрессии сталинского режима – это выдумки либералов-русофобов из «пятой колонны», а если кого-то казнили – то это было справедливое наказание за борьбу против страны. Подобные воззрения встречаются порой даже среди людей, считающих себя православными. Хотелось бы знать Ваше мнение.
– Победа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов и массовые репрессии коммунистического режима – две разные темы.
Защита Родины от внешнего нашествия – это во все времена и при любых государственных строях и политических режимах всенародное дело и всенародный подвиг.
Политические репрессии – это злодеяния тоталитарной власти, уничтожение и преследование сограждан не за какие-то преступные акции, а за веру в Бога, за убеждения, а то и просто по признаку классового и социального происхождения, то есть за то, что человек вообще изменить не может ни при каких обстоятельствах.
То, что репрессии имели место, что они носили массовый характер и являлись преступными, признали даже сама Коммунистическая партия и государственная власть СССР. Многие безвинно осужденные были реабилитированы еще в 1950-х годах. Ущербность того признания репрессий заключалась в том, что режим попытался возложить свою общую ответственность на нескольких человек – И.В. Сталина, Л.П. Берию и ряд менее значимых лиц, которые, будто бы, «извратили ленинские принципы». На самом деле, массовый террор был неотъемлемой частью идеологии и политической практики богоборческого тоталитарного режима с самого начала.
В современной России преступность и массовость репрессий коммунистического режима признана на законодательном уровне. В преамбуле федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» говорится: «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Федеральное Собрание РФ выражает глубокое сочувствие жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким, заявляет о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека».
Отрицание репрессий, их массовости и преступности является, во-первых, ложью и противозаконным деянием, а во-вторых, и это самое главное, – кощунством в отношении Новомучеников и Исповедников Российских, прославленных Церковью в лике святых, в отношении миллионов людей – и тех, которых казнили или обрекли на смерть от нечеловеческих условий, и тех, у которых отняли лучшие годы жизни в тюрьмах и лагерях, и тех, которым сломали судьбы, подвергая травле, лишая возможности реализовать себя. Среди них и множество рядовых коммунистов, которые искренно и честно служили своей Родине и своему народу, но пали жертвами раскрученного маховика репрессий.
Политические репрессии были и в Российской Империи. Бессмысленно отрицать, что до революции в России тоже существовали преследования за религиозные и политические убеждения. Имеют они место и в современных демократических государствах, хотя теперь их пытаются прикрыть какими-то иными обвинениями.
Некоторые идеи, например, оправдание и героизация терроризма, действительно, находятся настолько близко с их воплощением в виде конкретных преступлений, что их публичное высказывание само по себе преступно. Но бывают у властей (причем не только у авторитарных, но и у совершенно либеральных и демократических) соблазны просто расправиться с неугодными оппонентами, не утруждая себя полемикой. То есть, в этой сфере всем найдется, в чем покаяться.
Однако масштаб и изощренность политических репрессий тоталитарных государств ХХ века, в том числе коммунистического режима СССР, конечно, несопоставим с репрессиями в другие периоды и в других странах.
Чтобы понять разницу, достаточно сравнить судьбу семьи Ульяновых с судьбой семьи Императора Николая II, с судьбами миллионов «семей врагов народа» в период могущества коммунистического режима.
Александр Ульянов был осужден и казнен за террористическую деятельность, за доказанную подготовку убийства главы государства. Преступление не произошло только потому, что террористы были своевременно пойманы. Но он предстал перед судом в соответствии с законом. У него был адвокат. После вынесения в строгом соответствии с действовавшим тогда законодательством смертного приговора ему была предоставлена возможность получить помилование, написав соответствующее прошение. Он сам от этой возможности отказался, так как имел свои представления о чести и считал, что раз он «сделал свой выстрел», то власть имеет полное право сделать свой. Но возможность избежать казни у него была. Его братья и сестры получили образование и имели все права, чтобы полноценно жить и работать в своей стране. Его мать продолжала до самой смерти в 1916 году, то есть в течение более 30 лет после процесса над сыном-террористом и его сообщниками, получать от государства высокую пенсию за покойного мужа, из которой посылала средства своим детям-революционерам, в том числе В.И. Ленину заграницу. А что происходило в отношении «врагов народа» и их семей в СССР?
Количественно политические репрессии тоталитарных режимов тоже многократно превосходят любые преследования инакомыслящих, имевшие место в истории.
Иногда приходится встречаться с явным завышением масштаба коммунистических репрессий. Некоторые публицисты указывают действительно фантастические цифры, едва ли не 100 миллионов. Это делается либо от безответственности, либо в провокационных целях, чтобы специально свести разговор к абсурду. В таком преувеличении нет никакого смысла, и это только вредит справедливой оценке нашего прошлого.
Но и сводить политические репрессии только к формально вынесенным с соблюдением всех правовых процедур приговорам – значит непростительно погрешать против истины. Массовые репрессии тем и отличаются, что при них происходит огромное количество расправ по классовому, социальному, религиозному и национальному признаку, совершаемых хотя и с грубым нарушением правовых норм, но, вне всякого сомнения, от имени государства. В число жертв репрессий входят не только осужденные с соблюдением всех существовавших тогда юридических формальностей, но и казненные по приговорам внесудебных органов, бессудно убитые в ходе официально провозглашенного декретом Советского правительства «Красного террора», миллионы расстрелянных, подвергнутых заключению, раскулаченных, депортированных…
Массовые политические репрессии нанесли огромный ущерб нашему народу, в значительной степени подорвали его генофонд, существенно повлияли на сокращение его численности. Это бесспорный факт, который не могут не признавать все честные люди. В том числе и представители левых партий, если они ставят на первое место благо России, а не свои догматизированные идеологические схемы и узкогрупповые интересы.
– Приближается 100-летие катастрофы 1917 года, что вызывает в обществе активные споры о революции, ее причинах и последствиях. Получили распространение две трактовки событий. Одна из них обвиняет во всем либералов-февралистов, а большевики выставляются государственниками, которые спасли суверенитет и территориальную целостность страны и навели в ней порядок после революции, вызванной слабостью и бездарностью Николая II. Другая – отрицает участие думцев и генералов в февральских событиях, считая их стихийным народным волеизъявлением, которым воспользовались радикалы из революционных партий. Каков Ваш взгляд на эту проблему?
– Февраль и октябрь 1917 года это стадии одного процесса. Я неоднократно утверждала, что Революция стала, прежде всего, следствием глубочайшего духовного кризиса в народном сознании всей традиционной системы ценностей. Не только монархии, но и веры, семьи, прочих основных национальных устоев. Во всех слоях общества воцарилось болезненное неприятие проверенных веками идеалов и принципов и смутная жажда чего-то принципиально иного. Это было не столько стремление к обновлению, улучшению, исправлению несправедливостей, сколько намерение все сломать и построить некий «новый мир».
Как и любая утопия, оторванная от реального исторического пути страны, эта тенденция во всех ее воплощениях, а не только в большевицком, вела к беде и кровопролитию.
На практике же дело обстояло так: положение Российской Империи в 1917 году отнюдь не было катастрофическим и безвыходным. Напротив, ситуация на фронте существенно улучшилась, а тяготы военного времени для мирного населения были не хуже, чем в других странах. Радикальные революционеры приуныли. Но именно духовный кризис, оскудение веры и верности, подточили Престол. Первый удар по государственности нанесли представители элиты, люди умеренно-либеральных, а иногда и внешне монархических убеждений. Они решили «сменить шофера на ходу». Но, добившись отречения Государя, они показали свою полную неспособность управлять Россией, и были вынуждены уступить место наиболее радикальным революционерам – большевикам, набравшим силу уже на волне смуты.
В революции сыграли свою роль и народное недовольство, и революционная пропаганда, и внутренняя измена элиты, и внешнее вмешательство открытых противников и лукавых союзников России в I Мировой войне. Однако, повторюсь, все это не разрушило бы Императорскую Россию, если бы не общий духовный кризис.
Св. Императора Николая II многие обвиняют в том, что он поддался давлению и отрекся. Дескать, надо было повесить пару сотен заговорщиков и бунтовщиков, и с революцией было бы покончено. Я глубоко уверена, что если бы все было так просто, он никогда бы не отрекся. Николай II был чрезвычайно ответственным и верным своему долгу человеком. Но, очевидно, он и умом, и сердцем почувствовал, что в тот момент уже никакими мерами нельзя воспрепятствовать расползанию безверия, цинизма и тяги к разрушению. Он понял, что революция неизбежна. Ее можно отсрочить, пролив еще кровь и вызвав в душах соотечественников еще больше ожесточения, но нельзя предотвратить. И он лишь постарался сделать все от него зависящее, чтобы уменьшить зло, которое она несла. Увы, его желание не осуществилось, и российская революция 1917 году стала одной из самых жестоких.
Большевики до революции были, безусловно, антигосударственной и предательской политической силой. Они активно участвовали в разрушительной работе, ставили целью насильственное свержение государственного строя, организовывали массовые беспорядки, занимались грабежом – экспроприациями, а во время I Мировой войны открыто выступали за поражение своей Родины и за «превращение войны империалистической в войну гражданскую». Захватив власть в октябре 1917 года, они начали небывалый социальный эксперимент, не останавливаясь перед любыми жестокостями и беззакониями. Они отрицали религию и мораль, а понятие законности заменили на понятие революционной целесообразности. Их режим был неприкрыто богоборческим, тоталитарным и террористическим. Они варварски уничтожали многовековое культурное наследие. Отрицать все это бессмысленно, так как они сами с гордостью и торжеством обо всем этом свидетельствовали перед всем миром.
Однако, при всем этом, большевики оставались людьми. И в ходе исторического процесса их режим подвергался воздействию жизни, человеческим чувствам, объективным обстоятельствам, не вписывающимся в их тоталитарную идеологию.
Большевиков можно сравнить с пиратами, захватившими судно после того, как часть команды отстранила капитана. Пираты, пользуясь возникшим безвластием, ворвались на корабль, убили и капитана, и большую часть команды, и значительную часть пассажиров, разграбили трюмы, выбросили за борт иконы из корабельной церкви. Но нужно плыть дальше, нужно защищать корабль от других пиратов, нужно спасаться от стихийных бедствий и т.п. И пираты вынужденно вступают во взаимодействие с остатками команды и пассажирами. И, следовательно, подвергаются их воздействию тоже. Во время защиты корабля от бурь и нападений извне между бывшими насильниками и жертвами возникает солидарность. Потом пираты опять от случая к случаю показывают свою пиратскую сущность. Но это все переплетается в сложнейшие узлы человеческих отношений, механизмов управления, решения жизненно важных задач. А поскольку пираты знакомы с корабельным делом, а других специалистов нет, так как их практически всех истребили, можно считать, что корабль не утонул «благодаря» пиратам. Любое сравнение в чем-то неточно, но, согласитесь, аналогия прямая.
Советский период нашей истории является самым сложным для осмысления. В нем одновременно продолжала жить тысячелетняя историческая Россия, с ее верой, культурой и генетическим кодом, и господствовал политический режим, отвергавший все ее традиционные ценности и стремившийся создать «нового человека» без религии, национальности и прочих «предрассудков».
В сфере идей между Россией и коммунистическим экспериментом проходит четкая граница, как между светом и тьмой. Но в жизни все сплелось, смешалось и сплавилось в самых причудливых сочетаниях. Только некоторые считают, что коммунизм безнадежно изуродовал российское национальное самосознание, а другие говорят, что, наоборот, Россия «переварила коммунизм». Мне ближе последняя точка зрения.
Конечно, десятилетия господства богоборчества и тоталитаризма не могли не оказать влияния на состояние умов в России. Но еще мой дед Император Кирилл Владимирович был убежден, что Россия преодолеет большевизм, сохранит то положительное, что возникло в Советский период, и возродит самое важное и ценное из того, что создано за 1000 с лишним лет дореволюционной истории.
Путь этот сложный и долгий. Падение коммунистического режима избавило от одних зол, но породило другие. На смену красному большевизму пришел «белый большевизм», то есть все то же желание экспериментировать (хотя и в другом направлении), не считаясь со страданиями и лишениями народа, склонность править страной, игнорируя религиозные и моральные принципы, пренебрежительно относясь к закону.
Однако я верю, что моя Родина возвращается на свой исторический путь. Подчеркиваю, не назад в прошлое, а на традиционный путь развития, по которому следует идти только вперед, а никак не назад. Определенные знаки того, что преображение России началось, исходят от президента России Владимира Путина и наиболее здравомыслящих представителей современной государственной власти. Этому всей силой своего авторитета способствует Святейший Патриарх Кирилл. Это поддерживают духовные лидеры других традиционных конфессий. И только на этом пути Россия вернет свое законное место в мире, достигнет вновь величия и процветания.
– Историческая наука долгое время считалась одной из второстепенных гуманитарных дисциплин, представляющих интерес для узкого круга специалистов. События последнего времени со всей очевидностью свидетельствуют, что история, ее интерпретация и, шире, коллективная национальная память играют важнейшую роль в самосознании народа. Ваше Императорское Высочество, какой Вы видите роль исторической науки в деле возрождения России?
– Пренебрежение к изучению истории прошлого всегда влечет за собой печальные последствия. Ведь прошлое – это не просто набор фактов, а богатейший опыт – и положительный, и отрицательный. Без его исследования невозможно принимать правильные решения в настоящем и прогнозировать варианты развития в будущем.
Кроме того, история – это непрерывный процесс. Наша жизнь – это тоже история. Она обусловлена совокупностью событий в прошлом и станет причиной грядущих свершений. Поэтому связь исторической науки с современной духовной, политической, социально-экономической и любой иной реальностью, то есть с действительностью в ее развитии, несомненна.
Английские историки XIX века сэр Д. Сили и Э. Фриман довольно точно сформулировали связь научного изучения истории и актуальной политики. Джон Сили утверждал: «Политика груба и пошла, если она не смягчена историей, а история превращается в художественную литературу, когда теряет из виду связь с практической политикой». Эдвард Фриман был еще лаконичнее: «История это политика прошлого, а политика – история настоящего».
Эти справедливые высказывания нередко искажаются. Путем неточного или усеченного цитирования им придается такой смысл, что исторической науке, будто бы, отведена жалкая роль обслуживания политических сил и их идеологий. Такой подход описал Д. Оруэлл в своей антиутопии «1984»: «Кто управляет прошлым, управляет будущим. Кто управляет настоящим, управляет прошлым».
Однако жизнь показала, что манипуляции с прошлым дорого обходятся народам, и, в тоже время, даже мощнейшие тоталитарные режимы ХХ века, пытавшиеся переформатировать подлинную историю, не смогли «управлять будущим» и рухнули.
Это – также история, то есть опыт, из которого следует извлечь урок.
Историческая наука, как и любая наука, должна стремиться к познанию объективной реальности. В ней есть место и для субъективного мнения, но только в сфере оценки фактов, их интерпретации. А сами факты должны быть точно установлены на основании свидетельств – исторических источников.
Когда источники начинают игнорировать или, еще хуже, фальсифицировать, когда ничем не подкрепленные гипотезы и политизированные мнения преподносятся в виде «общеизвестных фактов», когда событиям прошлого дается оценка на основании сегодняшних сиюминутных мнений и настроений – мы имеем дело не с исторической наукой, а с шарлатанством.
Подлинная же историческая наука должна, во-первых, выполнять свое прямое предназначение, то есть объективно восстанавливать картину прошлого и всесторонне изучать ее, а во-вторых, в более широком общественном смысле, быть камертоном политических тенденций и народных представлений о прошлом.
– В настоящее время, к сожалению, получили широкое распространение самые вольные толкования различных исторических событий, часто доходящие до уровня полной фальсификации. Как бороться с такими перетолкованиями в условиях, когда степень их распространения зависит исключительно от задействованного финансового ресурса?
– Иного лекарства от лжи, кроме правды, не существует. И точно так же, как малая доза лекарства уничтожает триллионы вредоносных бактерий, так и одно слово правды нейтрализует поток лжи, сколь бы ни был он мощным.
Самое главное, в борьбе за правду не увлечься и, опровергая чужую ложь, не начать распространять свою собственную. В таком случае мы уподобимся нечестным оппонентам и разрушим моральные основания своей позиции. Если же мы твердо верим в наши идеалы, нашим оружием может быть только правда.
Нужно уметь принять справедливую критику, иметь мужество признать действительные ошибки и покаяться в совершенных грехах. А клевете, то есть необоснованным и лживым утверждениям, необходимо давать решительный отпор, приводя убедительные доводы и доказанные факты.
– В России уже довольно давно муссируется идея о создании единого «правильного» учебника истории. Что Вы думаете по поводу перспективности такой инициативы?
– Для учебников, безусловно, должен существовать единый стандарт. В них не должно быть неподтвержденных фактов, непроверенных гипотез, экзотических мнений, навязывания учащимся той или иной партийной доктрины.
Но, наряду с этим, нельзя лишить процесс преподавания истории разнообразия, свободы мысли и здоровой интеллектуальной конкуренции.
Поэтому, если под «единым учебником истории» подразумевается некий догматический текст, насажденный путем насильственного вытеснения всех прочих учебников, я убеждена, это неправильный путь. Нечто подобное было при коммунистическом режиме, но ни к чему хорошему не привело.
Государство может создать условия для написания учебника, обобщающего наиболее высокие достижения исторической науки и педагогики нашего времени. Если это удастся, такой учебник естественным образом, без всякого принуждения, станет самым востребованным.
Но запрещать другие учебники и насильственно внедрять один-единственный – пагубно для преподавания истории и, кроме того, противозаконно, так как ст. 13 Конституции РФ гарантирует идеологическое многообразие и запрещает устанавливать любую идеологию в качестве обязательной.
Это, безусловно, касается и осмысления прошлого нашей Родины. Нельзя установить одну версию, объявленную единственно правильной, а другие версии запретить.
Учебников должно быть, по крайней мере, несколько, чтобы всегда существовала возможность сравнения и выбора.
– Представление обывателей об истории России во многом строится на мифах, продолжают они тиражироваться и сегодня. Между тем, без знания реалий произошедших событий нельзя извлечь уроков, которые позволили бы избегать ошибок впредь. Какие из исторических мифов представляются Вам наиболее вредными с этой точки зрения?
– Сначала нужно определиться, что мы понимаем под словом «миф». В просторечии миф стал синонимом сказки, выдумки, а то и намеренной лжи. На самом же деле, понятие мифа намного глубже, и к нему не стоит относиться с пренебрежением.
Было бы наивно ожидать, что народы станут осмысливать свое прошлое в строгом соответствии с научными монографиями и академическими публикациями исторических источников. Такого никогда не было и никогда не будет. Народному восприятию истории свойственны, с одной стороны, упрощения, обобщения и забвение ряда весьма значимых подробностей, а с другой – своего рода «дорисовывание» картины прошлого, его идеализация и драматизация, различные преувеличения и приуменьшения и т.п.
Миф в прямом смысле слова это – предание. То есть, это то, как исторические события запомнились и закрепились в национальном самосознании. В этом своем воплощении мифы сами по себе становятся мощным фактором исторического развития.
От фальсификаций и лживых басен мифы отличаются тем, что формируются вокруг действительных исторических фактов и не отрываются от их «магнитного поля», не противоречат логике исторического процесса.
Рассмотрим конкретные примеры. Вот история Ивана Сусанина, как она воплотилась в народной памяти и в произведениях искусства: костромской крестьянин сознательно идет на мучительную смерть ради спасения юного Царя, заводит оккупантов в непроходимую глушь и погибает под их саблями, сохраняя в сердце твердую веру в освобождение Родины и возрождение ее мощи и величия.
На самом деле, вполне возможно, что Иван Сусанин еще не знал, что Великий Собор призвал на царство Михаила Романова, и субъективно спасал не Царя, а просто своего молодого боярина. Весьма вероятно, что он надеялся выжить. Вряд ли он произносил приписываемые ему пафосные слова и обдумывал какие-то геополитические идеи. Скорее всего, многое из внешней оболочки рассказа о Сусанине – героизированная мифологизация.
Но суть самого события и конкретного подвига остается неизменной. Иван Сусанин, независимо от того, что он на самом деле знал, думал, чувствовал и ожидал, ценою собственной жизни спас законного Царя. И тем самым предотвратил возобновление Смуты. Если даже он не понимал, что спасает именно Царя, то его подвиг от этого не умаляется, а возвеличивается. Ведь человек, рискующий жизнью ради правителя, обладающего силой и богатством, может в глубине души ожидать для себя или хотя бы для своих близких какой-то существенной награды. А тот, кто жертвует собой просто ради ближнего, следуя только побуждениям совести, достоин еще большего уважения.
Но для образа национального героя, примера для подражания больше подходит мифологизированная картина «Жизни за Царя». Она не лжива, но несколько приукрашена идеологически.
Возьмем пример из более близкой по времени истории. В народной памяти прочно присутствует образ 28 панфиловцев, остановивших танковое наступление германской армии под Москвой в 1941 году. О них даже поется в гимне столицы России – Москвы. Это примерно такой же миф, как и повествование о 300 спартанцах в Фермопильском сражении. Но нужно ли «развенчивать» этот миф? Да, героев было значительно больше. Да, не все из 28 пали на поле брани. Есть сведения, что, по крайней мере, один из 28 потом оказался в плену и служил немцам, за что впоследствии был осужден. Да, имеется еще целый ряд неточностей и разночтений. Но это были реальные люди, они действительно проявили героизм, и Москва действительно была спасена благодаря мужеству этих людей. Конечно, не только их, но и многих других. Но в том, что именно с этим количеством воинов и именно с этими персоналиями связываются народные представления о битве за Москву, нет ничего плохого или лживого. И ничто не мешает восстанавливать правду о подвигах других соотечественников в той же грандиозной многодневной битве.
При углублении в древнюю историю мы имеем дело с еще большим количеством мифов, не подкрепленных источниками. Очень многие сведения, имеющие священный и основополагающий характер для Государства, Церкви и общества, дошли до нас в виде предания, не задокументированного, а лишь зафиксированного в источниках значительно более позднего происхождения.
У нас нет грамоты о призвании на княжение Рюрика или ставленнической грамоты первого Митрополита Русской Церкви св. Михаила, нет 100% доказательств, что св. равноапостольный Великий Князь Владимир был крещен именно в Херсонесе, а не в Киеве, нет следственных материалов об убийстве свв. Князей Бориса и Глеба или св. Митрополита Филиппа. Мы верим преданиям об этом, потому что они не противоречат современным им источникам, подтверждаются разнообразными источниками позднейшего происхождения, и в целом, вписываются в контекст своего времени. Но это все косвенные данные, а основой нашей убежденности в перечисленных фактах является не документальное доказательство, а предание, то есть миф.
Мифы часто отражают действительность. Иногда они несколько от нее удаляются, играя роль украшения на древе жизни. Однако если это украшение не вредит древу и не портит его вид, то бороться с ним вряд ли имеет смысл. Конечно, ботаник, изучающий, например, природу и свойства ели, должен понимать, где сама ель, а где – шары и гирлянды, и что они не выросли на ели, а повешены на нее. Он обязан распознать ель, даже если она покрыта лаком под красное дерево или палисандр. Но странно бы выглядел ученый, отстаивающий истины науки срыванием с ели Рождественских игрушек или соскабливанием с мебели тонирующего покрытия.
Ученый историк обязан стремиться к точности. В научных трудах необходимо указывать, что одни сведения неопровержимо подтверждаются источниками, а другие менее достоверны. То есть в академических трудах доказанные факты, гипотезы и мифы должны занимать четко отведенные места, и различия между ними должны быть отмечены.
Но чрезмерное буквоедство в отношении того, как историческая действительность преломляется в народном сознании, может привести к разрушению светлых идеалов и примеров, которыми питаются патриотизм, честь, верность и храбрость.
Вредными можно считать лишь мифы, созданные искусственно, в явном противоречии с правдой и ради разжигания ненависти, вражды и прочих нездоровых эмоций. К сожалению, известно немало примеров, когда пущенная злонамеренными лицами клевета овладевала сознанием множества людей и приобретала характер мифа. Такие антимифы служат не возвышению духа и не любовному украшению того, что дорого и свято само по себе, а напротив, дезориентации, осквернению, оклеветанию, культивированию низменных чувств.
Самый надежный критерий различения мифа-предания от мифа-обмана – проверка временем. Большевики поначалу пытались изобразить всех государей, святых и героев 1000-летней истории России эксплуататорами, предателями и злодеями. Но, несмотря на мощную пропаганду и насилие, это не удалось, и в грозный час сами большевицкие правители были вынуждены «реабилитировать» свв. Великих Князей Александра Невского и Димитрия Донского, А.В. Суворова и М.И. Кутузова, даже некоторых церковных иерархов и святых. Потому что и память об их реальных делах, и миф о них в народном сознании оказались сильнее любой пропаганды.
Еще более яркий пример – св. Император Николай II Страстотерпец. Его травили и поносили в течение почти всего его царствования, за исключением, быть может, лишь самых первых лет правления. Потом его низложили, подвергли унижениям и издевательствам и, в конце концов, казнили вместе со всей семьей при довольно равнодушном или даже злорадном отношении многих современников. Затем в течение 70 с лишним лет его память чернили всеми возможными способами. То есть почти целое столетие создавали антимиф о бездарном, глупом и безвольном и одновременно маниакально жестоком и кровавом Царе.
И что же? Сейчас он прославлен Церковью в лике святых, и иконы с его изображением есть в каждом православном храме. О нем с благоговением говорят и его подвиг уважают представители других традиционных религий.
Да, в почитании св. Императора Николая II есть значительная доля идеалистической мифологизации. Некоторые экзальтированные люди представляют его совершенно безупречным, неким Ангелом во плоти, не имевшим ни малейшего изъяна. Конечно, это преувеличение.
Царь-Мученик был глубоко верующим христианином, искренним патриотом, обладал целостной системой убеждений. Его сердце было полно любви, сочувствия и самопожертвования. В неимоверных нравственных страданиях, пережитых им со смирением перед волей Божией и стойкостью, и в мученической кончине он обрел святость. Но как человек он совершал грехи, как правитель он допускал ошибки. Об этом вполне допустимо говорить в отношении любой личности. Тем более, нельзя это запретить ученым-историкам.
Однако феномен заключается в том, что подлинная правда о Николае II и гармонирующий с нею естественно сложившийся добрый миф победили искусственно созданный злобный антимиф.
Подводя итог, скажу, что, по моему мнению, миф как предание есть часть национального самосознания и имеет право на существование, при условии, что он не противоречит данным исторической науки, а лишь адаптирует их для общественного восприятия. Вредными являются мифы, с помощью которых сознательно искажают реальность ради нагнетания недоброжелательства и конфронтации.
– Хотелось бы узнать Ваше мнение по ряду исторических событий, имеющих сегодня важное общественно-политическое значение. Наиболее вопиющим примером искажения исторической истины, которое уже повлекло за собой самые трагические последствия, является получившая широкое распространение на Украине версия, что украинский народ отношения к русскому не имеет, и будто бы всегда русским народом был угнетаем. Что Вы об этом думаете и как можно изменить ситуацию, которая привела к вражде братских народов?
– Летописи, жития святых, воинские повести и другие памятники отечественной письменности, а также иностранные источники со всей ясностью показывают, как на протяжении веков из восточно-славянских племен сложился Русский народ и как в нем впоследствии выделились три наиболее мощные ветви – малороссы, великороссы и белорусы.
В период удельной раздробленности Русский народ ослабел. В XIII веке все модели государственного устройства, сложившиеся в разных княжествах, утратили суверенность в результате внешних нападений. Наиболее независимой осталась Новгородская земля. Но как раз там, несмотря на все сложности и дальнейшие драматические события в процессе присоединения Новгорода и Пскова к централизованному монархическому государству при Иоанне III и, особенно, при Иоанне IV, никакой отдельной национальной общности и, тем более, местного национализма не сложилось.
Ход истории привел к тому, что именно великороссам удалось стать ядром мощного Русского государства, раньше других восстановить суверенитет и построить Российскую Империю, объединившую не только славянские, но и многие другие народы на принципе единства в многообразии. Некоторые территории были завоеваны, некоторые присоединились добровольно, видя в России защиту от держав, угрожавших не только подчинением, но и полным порабощением и даже уничтожением.
В Малой Руси, остающейся для всех сердцем Всероссийской государственности и цивилизации, Матерью городов Русских (как сказано в летописи о Киеве), и в Белой Руси, также славной своими историческими свершениями, большинство народа долгое время испытывало национальный и религиозный гнет и стремилось вернуться к единству с единоверной и единокровной Великой Русью. Воссоединение Малороссии с Россией в 1654 году, возвращение остальных частей Малороссии и Белоруссии в состав Всероссийской Империи в XVIII веке были событиями, чаемыми и великороссами, и малороссами, и белорусами.
Конечно, жизнь не бывает гладкой, и в процессе восстановления единства были не только подвиги и радости, но и взаимный торг политиков, обиды и сомнения с обеих сторон, разочарования в чрезмерно радужных надеждах, нарушения данных поначалу обязательств и много других печальных явлений. Однако это были конфликты в рамках семьи, между братьями и сестрами. Вплоть до ХХ века для украинского и белорусского национализма с яркой антироссийской окраской не было совершенно никакой почвы. И те ревнители национальной идентичности украинского и белорусского народов, которые были в политической оппозиции государственной власти Империи, и которых в советское время именовали «буржуазными националистами», с ужасом отвернулись бы от нелепых псевдоисторических «теорий», отрицающих очевидные факты, и от нагнетания ненависти к великороссам.
Однако просто возмущаться этим бессмысленно. Еще более бесполезно и пагубно – отвечать «зеркально», унижая национальное достоинство украинцев и белорусов, радуясь их неудачам, глядя на них свысока.
Если мы проанализируем ситуацию, то поймем, что вспышка антироссийских настроений на Украине и их тление в Белоруссии не спонтанны, а были последовательно и методично подготавливаемы на протяжении многих лет. Наши геополитические конкуренты и местные политические силы, избравшие путь крайнего национализма, усердно занимаются перевоспитанием подрастающего поколения в угодном им духе. А мы многое упустили, и значительная доля вины за происшедшее лежит на нас. Мы мало внимания уделяли укреплению цивилизационных и культурных связей с государствами, возникшими после распада СССР, видимо, подспудно полагая: «все равно они от нас никуда не денутся». Это печальная ошибка.
Сейчас положение в российско-украинских отношениях усложнилось. На теоретическую пропаганду и исторические фальсификации наложились реальные действия, воспринимаемые обеими сторонами как явно враждебные. Страшные кровавые раны во взаимоотношениях между соотечественниками образовались на Донбассе и Луганщине. И самое ужасное, все эти конфликты окрашены в яркие националистические тона. Для меня это мучительная боль, как если бы мои дети – единокровные и прошедшие многие испытания вместе – вдруг озлобились и начали убивать друг друга.
Но я уверена, что не все потеряно. Если мы – и великороссы, и украинцы, и белорусы, и прочие нации и народности бывших Российской Империи и СССР – вместе смогли преодолеть ожесточение в отношении совершенно чужих народов, нападавших на нас с завоевательными походами и причинивших нам многие несчастья, то, тем более, должны найти в себе силы простить друг друга.
Того, что нас объединяет, гораздо больше, чем того, что разобщает. Нужно сосредоточить внимание именно на общих ценностях. Тогда есть шанс, что многие опомнятся.
Я слежу за дискуссиями, которые ведутся в России по украинскому вопросу. С сожалением вижу, что некоторые российские политики и общественные деятели противопоставляют нынешней американской, европейской и украинской антироссийской пропаганде «зеркальные» тезисы, также не отличающиеся убедительностью и обоснованностью, порождающие лишь взаимную неприязнь.
Но что меня радует, это то, что во всех дискуссиях, за редчайшим исключением, проводится четкая грань между антироссийской политикой нынешних властей Украины и братским украинским народом. Хочется верить, что и на Украине большинство граждан сохранит понимание, что государства у нас теперь разные, но Отечество одно. Его сообща веками защищали наши предки. Мы остаемся братьями и сестрами, даже если не во всем согласны друг с другом. Мы должны вовремя остановиться. Не заходить все далее по пути ненависти и кровопролития, а найти возможность примирения, взаимного прощения и возобновления сотрудничества.
– Идейные наследники богоборцев-коммунистов, спекулируя на патриотических чувствах, связанных с победой во II Мировой войне, активно продвигают мнение, будто бы массовые репрессии сталинского режима – это выдумки либералов-русофобов из «пятой колонны», а если кого-то казнили – то это было справедливое наказание за борьбу против страны. Подобные воззрения встречаются порой даже среди людей, считающих себя православными. Хотелось бы знать Ваше мнение.
– Победа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов и массовые репрессии коммунистического режима – две разные темы.
Защита Родины от внешнего нашествия – это во все времена и при любых государственных строях и политических режимах всенародное дело и всенародный подвиг.
Политические репрессии – это злодеяния тоталитарной власти, уничтожение и преследование сограждан не за какие-то преступные акции, а за веру в Бога, за убеждения, а то и просто по признаку классового и социального происхождения, то есть за то, что человек вообще изменить не может ни при каких обстоятельствах.
То, что репрессии имели место, что они носили массовый характер и являлись преступными, признали даже сама Коммунистическая партия и государственная власть СССР. Многие безвинно осужденные были реабилитированы еще в 1950-х годах. Ущербность того признания репрессий заключалась в том, что режим попытался возложить свою общую ответственность на нескольких человек – И.В. Сталина, Л.П. Берию и ряд менее значимых лиц, которые, будто бы, «извратили ленинские принципы». На самом деле, массовый террор был неотъемлемой частью идеологии и политической практики богоборческого тоталитарного режима с самого начала.
В современной России преступность и массовость репрессий коммунистического режима признана на законодательном уровне. В преамбуле федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» говорится: «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Федеральное Собрание РФ выражает глубокое сочувствие жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким, заявляет о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека».
Отрицание репрессий, их массовости и преступности является, во-первых, ложью и противозаконным деянием, а во-вторых, и это самое главное, – кощунством в отношении Новомучеников и Исповедников Российских, прославленных Церковью в лике святых, в отношении миллионов людей – и тех, которых казнили или обрекли на смерть от нечеловеческих условий, и тех, у которых отняли лучшие годы жизни в тюрьмах и лагерях, и тех, которым сломали судьбы, подвергая травле, лишая возможности реализовать себя. Среди них и множество рядовых коммунистов, которые искренно и честно служили своей Родине и своему народу, но пали жертвами раскрученного маховика репрессий.
Политические репрессии были и в Российской Империи. Бессмысленно отрицать, что до революции в России тоже существовали преследования за религиозные и политические убеждения. Имеют они место и в современных демократических государствах, хотя теперь их пытаются прикрыть какими-то иными обвинениями.
Некоторые идеи, например, оправдание и героизация терроризма, действительно, находятся настолько близко с их воплощением в виде конкретных преступлений, что их публичное высказывание само по себе преступно. Но бывают у властей (причем не только у авторитарных, но и у совершенно либеральных и демократических) соблазны просто расправиться с неугодными оппонентами, не утруждая себя полемикой. То есть, в этой сфере всем найдется, в чем покаяться.
Однако масштаб и изощренность политических репрессий тоталитарных государств ХХ века, в том числе коммунистического режима СССР, конечно, несопоставим с репрессиями в другие периоды и в других странах.
Чтобы понять разницу, достаточно сравнить судьбу семьи Ульяновых с судьбой семьи Императора Николая II, с судьбами миллионов «семей врагов народа» в период могущества коммунистического режима.
Александр Ульянов был осужден и казнен за террористическую деятельность, за доказанную подготовку убийства главы государства. Преступление не произошло только потому, что террористы были своевременно пойманы. Но он предстал перед судом в соответствии с законом. У него был адвокат. После вынесения в строгом соответствии с действовавшим тогда законодательством смертного приговора ему была предоставлена возможность получить помилование, написав соответствующее прошение. Он сам от этой возможности отказался, так как имел свои представления о чести и считал, что раз он «сделал свой выстрел», то власть имеет полное право сделать свой. Но возможность избежать казни у него была. Его братья и сестры получили образование и имели все права, чтобы полноценно жить и работать в своей стране. Его мать продолжала до самой смерти в 1916 году, то есть в течение более 30 лет после процесса над сыном-террористом и его сообщниками, получать от государства высокую пенсию за покойного мужа, из которой посылала средства своим детям-революционерам, в том числе В.И. Ленину заграницу. А что происходило в отношении «врагов народа» и их семей в СССР?
Количественно политические репрессии тоталитарных режимов тоже многократно превосходят любые преследования инакомыслящих, имевшие место в истории.
Иногда приходится встречаться с явным завышением масштаба коммунистических репрессий. Некоторые публицисты указывают действительно фантастические цифры, едва ли не 100 миллионов. Это делается либо от безответственности, либо в провокационных целях, чтобы специально свести разговор к абсурду. В таком преувеличении нет никакого смысла, и это только вредит справедливой оценке нашего прошлого.
Но и сводить политические репрессии только к формально вынесенным с соблюдением всех правовых процедур приговорам – значит непростительно погрешать против истины. Массовые репрессии тем и отличаются, что при них происходит огромное количество расправ по классовому, социальному, религиозному и национальному признаку, совершаемых хотя и с грубым нарушением правовых норм, но, вне всякого сомнения, от имени государства. В число жертв репрессий входят не только осужденные с соблюдением всех существовавших тогда юридических формальностей, но и казненные по приговорам внесудебных органов, бессудно убитые в ходе официально провозглашенного декретом Советского правительства «Красного террора», миллионы расстрелянных, подвергнутых заключению, раскулаченных, депортированных…
Массовые политические репрессии нанесли огромный ущерб нашему народу, в значительной степени подорвали его генофонд, существенно повлияли на сокращение его численности. Это бесспорный факт, который не могут не признавать все честные люди. В том числе и представители левых партий, если они ставят на первое место благо России, а не свои догматизированные идеологические схемы и узкогрупповые интересы.
– Приближается 100-летие катастрофы 1917 года, что вызывает в обществе активные споры о революции, ее причинах и последствиях. Получили распространение две трактовки событий. Одна из них обвиняет во всем либералов-февралистов, а большевики выставляются государственниками, которые спасли суверенитет и территориальную целостность страны и навели в ней порядок после революции, вызванной слабостью и бездарностью Николая II. Другая – отрицает участие думцев и генералов в февральских событиях, считая их стихийным народным волеизъявлением, которым воспользовались радикалы из революционных партий. Каков Ваш взгляд на эту проблему?
– Февраль и октябрь 1917 года это стадии одного процесса. Я неоднократно утверждала, что Революция стала, прежде всего, следствием глубочайшего духовного кризиса в народном сознании всей традиционной системы ценностей. Не только монархии, но и веры, семьи, прочих основных национальных устоев. Во всех слоях общества воцарилось болезненное неприятие проверенных веками идеалов и принципов и смутная жажда чего-то принципиально иного. Это было не столько стремление к обновлению, улучшению, исправлению несправедливостей, сколько намерение все сломать и построить некий «новый мир».
Как и любая утопия, оторванная от реального исторического пути страны, эта тенденция во всех ее воплощениях, а не только в большевицком, вела к беде и кровопролитию.
На практике же дело обстояло так: положение Российской Империи в 1917 году отнюдь не было катастрофическим и безвыходным. Напротив, ситуация на фронте существенно улучшилась, а тяготы военного времени для мирного населения были не хуже, чем в других странах. Радикальные революционеры приуныли. Но именно духовный кризис, оскудение веры и верности, подточили Престол. Первый удар по государственности нанесли представители элиты, люди умеренно-либеральных, а иногда и внешне монархических убеждений. Они решили «сменить шофера на ходу». Но, добившись отречения Государя, они показали свою полную неспособность управлять Россией, и были вынуждены уступить место наиболее радикальным революционерам – большевикам, набравшим силу уже на волне смуты.
В революции сыграли свою роль и народное недовольство, и революционная пропаганда, и внутренняя измена элиты, и внешнее вмешательство открытых противников и лукавых союзников России в I Мировой войне. Однако, повторюсь, все это не разрушило бы Императорскую Россию, если бы не общий духовный кризис.
Св. Императора Николая II многие обвиняют в том, что он поддался давлению и отрекся. Дескать, надо было повесить пару сотен заговорщиков и бунтовщиков, и с революцией было бы покончено. Я глубоко уверена, что если бы все было так просто, он никогда бы не отрекся. Николай II был чрезвычайно ответственным и верным своему долгу человеком. Но, очевидно, он и умом, и сердцем почувствовал, что в тот момент уже никакими мерами нельзя воспрепятствовать расползанию безверия, цинизма и тяги к разрушению. Он понял, что революция неизбежна. Ее можно отсрочить, пролив еще кровь и вызвав в душах соотечественников еще больше ожесточения, но нельзя предотвратить. И он лишь постарался сделать все от него зависящее, чтобы уменьшить зло, которое она несла. Увы, его желание не осуществилось, и российская революция 1917 году стала одной из самых жестоких.
Большевики до революции были, безусловно, антигосударственной и предательской политической силой. Они активно участвовали в разрушительной работе, ставили целью насильственное свержение государственного строя, организовывали массовые беспорядки, занимались грабежом – экспроприациями, а во время I Мировой войны открыто выступали за поражение своей Родины и за «превращение войны империалистической в войну гражданскую». Захватив власть в октябре 1917 года, они начали небывалый социальный эксперимент, не останавливаясь перед любыми жестокостями и беззакониями. Они отрицали религию и мораль, а понятие законности заменили на понятие революционной целесообразности. Их режим был неприкрыто богоборческим, тоталитарным и террористическим. Они варварски уничтожали многовековое культурное наследие. Отрицать все это бессмысленно, так как они сами с гордостью и торжеством обо всем этом свидетельствовали перед всем миром.
Однако, при всем этом, большевики оставались людьми. И в ходе исторического процесса их режим подвергался воздействию жизни, человеческим чувствам, объективным обстоятельствам, не вписывающимся в их тоталитарную идеологию.
Большевиков можно сравнить с пиратами, захватившими судно после того, как часть команды отстранила капитана. Пираты, пользуясь возникшим безвластием, ворвались на корабль, убили и капитана, и большую часть команды, и значительную часть пассажиров, разграбили трюмы, выбросили за борт иконы из корабельной церкви. Но нужно плыть дальше, нужно защищать корабль от других пиратов, нужно спасаться от стихийных бедствий и т.п. И пираты вынужденно вступают во взаимодействие с остатками команды и пассажирами. И, следовательно, подвергаются их воздействию тоже. Во время защиты корабля от бурь и нападений извне между бывшими насильниками и жертвами возникает солидарность. Потом пираты опять от случая к случаю показывают свою пиратскую сущность. Но это все переплетается в сложнейшие узлы человеческих отношений, механизмов управления, решения жизненно важных задач. А поскольку пираты знакомы с корабельным делом, а других специалистов нет, так как их практически всех истребили, можно считать, что корабль не утонул «благодаря» пиратам. Любое сравнение в чем-то неточно, но, согласитесь, аналогия прямая.
Советский период нашей истории является самым сложным для осмысления. В нем одновременно продолжала жить тысячелетняя историческая Россия, с ее верой, культурой и генетическим кодом, и господствовал политический режим, отвергавший все ее традиционные ценности и стремившийся создать «нового человека» без религии, национальности и прочих «предрассудков».
В сфере идей между Россией и коммунистическим экспериментом проходит четкая граница, как между светом и тьмой. Но в жизни все сплелось, смешалось и сплавилось в самых причудливых сочетаниях. Только некоторые считают, что коммунизм безнадежно изуродовал российское национальное самосознание, а другие говорят, что, наоборот, Россия «переварила коммунизм». Мне ближе последняя точка зрения.
Конечно, десятилетия господства богоборчества и тоталитаризма не могли не оказать влияния на состояние умов в России. Но еще мой дед Император Кирилл Владимирович был убежден, что Россия преодолеет большевизм, сохранит то положительное, что возникло в Советский период, и возродит самое важное и ценное из того, что создано за 1000 с лишним лет дореволюционной истории.
Путь этот сложный и долгий. Падение коммунистического режима избавило от одних зол, но породило другие. На смену красному большевизму пришел «белый большевизм», то есть все то же желание экспериментировать (хотя и в другом направлении), не считаясь со страданиями и лишениями народа, склонность править страной, игнорируя религиозные и моральные принципы, пренебрежительно относясь к закону.
Однако я верю, что моя Родина возвращается на свой исторический путь. Подчеркиваю, не назад в прошлое, а на традиционный путь развития, по которому следует идти только вперед, а никак не назад. Определенные знаки того, что преображение России началось, исходят от президента России Владимира Путина и наиболее здравомыслящих представителей современной государственной власти. Этому всей силой своего авторитета способствует Святейший Патриарх Кирилл. Это поддерживают духовные лидеры других традиционных конфессий. И только на этом пути Россия вернет свое законное место в мире, достигнет вновь величия и процветания.
