Закатов А.Н. 100-летие Революции и Дом Романовых. Статья в журнале «Искусство для всех».
15 Марта 2017
Революция... Это слово долгое время было овеяно романтизмом, пропитано пафосом борьбы за светлое будущее. Ради благ, которые несёт Революция, как казалось, можно совершить и претерпеть всё что угодно. Ведь цель настолько грандиозная и многообещающая, что любые издержки и жертвы оправданы, а всякие рассуждения о «слезинке ребёнка» и тому подобных глупостях — нелепые «буржуазные предрассудки».
Только в последнее время, наблюдая за всякого рода «цветными революциями», происходящими в окружающем мире, мы начинаем потихоньку задумываться о смысле этого явления. Но процесс переосмысления происходит очень медленно. И при всех переменах во взглядах, при вполне разумном отношении к «чужим» революциям, увы, как во многих официальных заявлениях, так и в ряде мнений, отстаиваемых общественными силами самого разнообразного толка, продолжает звучать, в целом, положительная оценка «Великой Русской Революции 1917 года», как она теперь всё чаще именуется.
Спор обычно ведётся лишь о том, была ли «Февральская буржуазная революция» только подножием для «Великой Октябрьской Социалистической Революции», открывшей России и всему человечеству дорогу к Справедливости и Счастью, или наоборот, «Великая Бескровная Февральская Революция» подарила России подлинные Свободу, Равенство и Братство, а «Октябрьский переворот» увёл страну с правильного пути.
Февральско-октябрьский идеологический капкан не позволяет дать объективную оценку событиям 1917 года, их причинам и следствиям. Сделать это можно только вырвавшись из западни ложной теории «хорошей» и «плохой» революций и посмотрев на действительность с высоты всей многовековой истории России.
Прежде всего, следует разобраться с самим понятием. Термин «Революция» принято буквально переводить как «переворот», а более полное научное определение этого явления звучит примерно так: «резкое, скачкообразное структурное и качественное изменение, для которого характерен открытый разрыв с предыдущим состоянием». Притом, когда речь идет о социальной революции, постоянно подчеркивается её обязательный «прогрессивный» характер. Не только у марксистских толкователей, но и среди представителей других направлений политической мысли преобладает мнение, что термин «революция» не применим к радикальным переменам, вызвавшим «изменения регрессивного характера».
Даже не углубляясь в дискуссию о том, что считать «прогрессивным», а что — «регрессивным», и не увлекаясь фантазированием, какими темпами могло пойти развитие России в ХХ веке, если бы не произошло массовой гибели людей и разорения, порожденных Революцией, Гражданской войной, террором и утопическими социальными экспериментами, довольно легко убедиться в ошибочности приведенной трактовки. Для этого достаточно рассмотреть этимологию слова «революция».
Привычный и общепринятый перевод этого слова с латинского неточен. Буквально «revolutio» означает не просто «переворот», а «ОТКАТЫВАНИЕ НАЗАД». В этом легко убедиться, открыв любой латинско-русский или этимологический словарь.
Синонимом «revolutio» на греческом языке является слово «катастрофа» («καταστροφή»). Это тоже «переворот», сопряженный именно с поворотом вниз, с откатыванием назад, с бедствиями и смертью.
Между Революцией и Катастрофой стоит знак равенства. Чем бы Революция ни была вызвана, кто бы ни был за неё в первую очередь ответственен, какие бы истинные намерения ни были у её участников — это всегда Катастрофа, а отнюдь не чей бы то ни было триумф.
Вот первое, что необходимо понять всем, независимо от политических убеждений. Революция губительна не только для тех, против кого она направлена, но и для своих творцов и певцов. Примеров тому во всех революциях такое великое множество, что бессмысленно тратить журнальную площадь на их приведение. Все они вмещаются в крылатую фразу «Революция пожирает своих детей».
Вторым шагом к пониманию сути Революции является анализ её предпосылок. Знаменитое ленинское «верхи не могут, а низы не хотят» не исчерпывает определения революционной ситуации. Безусловно, в Царской России, наряду с постоянным ростом численности населения, стремительным ускорением темпов развития промышленности и другими несомненными успехами, существовал целый букет серьезнейших проблем политического, социального и экономического характера. Но все их, в принципе, можно было эффективно решать эволюционным путем, без богоборчества, без слома тысячелетней государственности и разрушения Империи, без зверской расправы над Царской Семьей и ее приближенными, без террора (как «красного», так и «белого») против всех сословий, без последующих систематических массовых репрессий, без насаждения тоталитаризма, без варварского уничтожения большей части историко-культурного наследия.
Можно было бы, если бы не главная причина Революции, несоизмеримо превосходящая по значимости любые материальные нестроения и недостатки — глубокий кризис всей совокупности традиционных ценностей.
Как зарождался этот кризис и почему он достиг столь ужасающих форм и размеров — предмет отдельного разговора. Однозначных ответов на эти вопросы, наверное, не будет дано никогда. Но несомненно, что именно разочарование значительной части народа в идеалах религии, монархии, семьи, исторической системы народного общежития и во всех прежних устоях вызвало к жизни агрессию, нетерпение, ненависть и радикализм, лихорадочное стремление к разрушению без чёткого плана созидания.
Третьим важным моментом должен стать отказ от «теории двух революций» 1917 года, как в коммунистической, так и в либеральной интерпретациях. Революцию 1917 года следует рассматривать как единый процесс, а Февраль и Октябрь — как его закономерные и взаимосвязанные стадии.
Катастрофа началась в феврале. Пожар вспыхнул в форме верхушечного заговора, организованного морально прогнившей частью дореволюционной элиты. Этот заговор не мог бы иметь успеха, если бы не произошел в условиях всеобщего духовного кризиса. Но нацию охватило какое-то коллективное безумие. Устранение стержня государственности — Императора — было воспринято большинством с радостью или равнодушием. Никто поначалу не понимал, какой страшный механизм запущен в действие, и как быстро он наберет свои истребительные обороты.
Акт Николая II об отречении от престола стал проявлением не безволия и апатии, как иногда утверждают поверхностные наблюдатели, а следствием осознания святым Царем-Страстотерпцем неотвратимости Катастрофы. Государь почувствовал сердцем, что даже если ему удастся на этот раз справиться с генералами-предателями и думскими заговорщиками, это не изменит неумолимого наступления «времени разбрасывать камни» (Еккл. 3,5). Своим уходом он пытался предотвратить братоубийство или хотя бы сократить его масштабы. Увы, Революция разыгралась по самому кровавому сценарию. Но возлагать вину за это на Императора несправедливо. Какое бы решение он ни принял — сопротивляться и подавить беспорядки вооруженным способом, пасть в борьбе с гордо поднятой головой, пойти на кардинальные уступки революционерам, покинуть взбунтовавшуюся страну без отречения или что-то иное — общее состояние душ и умов, «разруха в головах» делали Катастрофу неизбежной.
Следует подчеркнуть, что тенденция представлять Революцию 1917 года нелепой случайностью, наблюдаемая со стороны консервативного фланга политических сил, столь же далека от истины, сколь и фетишизация революционного процесса левыми партиями. Это — другая крайность, имеющая мало общего с историческими реалиями и лишь умножающая число неправдоподобных мифов и неоправданных упрощений. Еще более ложна идеализация Белого движения, проистекающая из всё той же февральско-октябрьской идейной западни. Белое движение, в основном, вдохновлялось фикцией «Великого Бескровного Февраля» и пресловутого Учредительного Собрания, то есть тоже было революционным, катастрофичным по своей сути. Не только сам факт его поражения в Гражданской войне, но и анализ его идеологии и методов свидетельствуют, что победа «белых» не смогла бы принести прекращения новой Всероссийской Смуты и умиротворения.
Уже на памяти нашего поколения сполна проявил себя феномен «белого большевизма», когда пришедшие к власти антикоммунисты вооружились не менее химеричными идеями, чем коммунизм, и начали навязывать их с таким же абсолютным пренебрежением к судьбам большинства соотечественников и ко всему историческому опыту своей Родины, как некогда большевики-ленинцы насаждали марксистскую утопию.
Историческая наука не знает сослагательного наклонения. Но даже если позволить себе выдумки в жанре альтернативной истории, мы должны правдиво признать, что Белое движение совершенно не было склонно вернуться на исторический путь России, по которому она шла 1000 с лишним лет. Если бы красные потерпели поражение, многое, конечно, было бы по иному. Но лишь по формам, а не по сути. И не только райской жизни, измышляемой некоторыми «белыми» публицистами и писателями, но и просто возвращения к органичному естественному развитию России Белое движение принести было не в состоянии. Революция «белого» окраса всё равно являлась бы революцией, то есть катастрофой.
С другой стороны, более радикальные красные революционеры, при всей чудовищности их политической системы, оставались людьми, которым не было чуждо человеческое. Представлять их всех огульно исчадиями ада — непростительная примитивизация. При коммунистическом режиме и те, кто только смирились с ним, и те, кто были его активными сторонниками, любили, трудились, творили и изобретали, жертвовали собой ради того, что считали правильным, защищали свою страну, проявляли героизм, испытывали сострадание, искали правду и справедливость... Революция вырвалась из уродливых недр и изуродовала многое и многих, но оказалась бессильной полностью вытравить образ Божий, заложенный Создателем в человеческой природе.
Итак, Революция произошла, потому что, увы, не могла не произойти. Но означает ли признание закономерности и неизбежности Революции, что традиционная система ценностей в любом случае потерпела крах, а российская монархия и династия Романовых навсегда сошли со сцены мировой истории? Мнений может быть много. Но мы рискнем сказать, что подобное утверждение не более оправдано, чем обещание Н.С. Хрущева «показать по телевизору последнего попа».
Революция 1917 года обрушила гонения на Православную Церковь, на все традиционные исповедания и на веру в Бога как таковую. Уже для большей части февральских революционеров религия была, в лучшем случае, каким-то элементом фольклора, и они приступили к постепенному вытеснению Церкви не только из государственной, но и из общественной жизни. После октябрьского переворота началось уже совершенно неприкрытое богоборчество. Подчас казалось, что с религией, действительно, почти покончено, и её случайно сохранившиеся жалкие обломки доживают последние дни. Однако на наших глазах произошло величайшее чудо возрождения Веры.
Аналогично, не иссяк потенциал монархической идеи и ее природного наследственного носителя — Российского Императорского Дома Романовых. Главное в этой идее во все времена и при любых внешних обстоятельствах — непрерывная преемственность в Истории. То есть, как раз то самое, что было целенаправленно разрушаемо Революцией. Дом Романовых выжил и сохранился на своих исторических правовых основах как институция. После падения тоталитарного атеистического режима Императорская семья сумела реинтегрироваться в общественную жизнь своего Отечества, избегая любой политизации и, одновременно, не отрекшись от своих принципов и не утратив социокультурного суверенитета. Династия вступила в год 100-летия Великой Катастрофы 1917 года со стройной системой идей, служащих подлинному делу народного единства.
Путеводной звездой в концепции преодоления последствий Революции и достижения национального примирения можно считать слова св. Императора Николая II, который незадолго перед мученической кончиной через свою дочь св. Великую Княжну Ольгу передал просьбу не мстить за него и оставил бессмертную фразу: «Не зло победит Зло, а только любовь».
Господь уберег Императорский Дом от участия в Гражданской войне. Даже тем нескольким его членам, у которых возник порыв присоединиться к вспыхнувшей междоусобице, не было попущено это сделать. В основном же Династия Романовых занимала в Гражданской войне позицию, блестяще выраженную М. Волошиным:
«А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других».
Возглавивший Дом Романовых после казни всех мужских потомков Императора Александра III двоюродный брат св. Николая II и его легитимный наследник Великий Князь Кирилл Владимирович уже в первом своем Обращении от 8 августа 1922 года провозгласил лозунг изживания красно-белой вражды: «Нет двух Русских армий! Имеется по обе стороны рубежа Российского единая Русская Армия, беззаветно преданная России, ее вековым устоям, ее исконным целям. Она спасет нашу многострадальную Родину».
И в дальнейшем Государь Кирилл Владимирович последовательно призывал к избавлению от духа реваншизма и тупого неприятия всего, что происходило на Родине после Революции: «Пусть откажется каждый от кары и мщения. Божьему предадим Суду: и кровь, невинно пролитую, и те преступления, что навеял на Русский Народ его совратитель. Пусть ответ даст лишь тот, кто с полным сознанием разрушает нашу Веру, Родину и семью. Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую» (Обращение от 15 апреля 1923 года).
На протяжении всего пребывания в изгнании Дом Романовых в лице Императора Кирилла Владимировича и его сына и наследника Великого Князя Владимира Кирилловича последовательно отстаивали концепцию, которую можно выразить девизом: «Не „белые“ и не „красные“, а Россияне». Романовы не могли примириться с богоборчеством, с массовым террором, с тоталитарным подавлением свободы и достоинства человеческой личности, с отрицанием частной собственности, позволяющей человеку полноценно исполнять свою творческую миссию. Но при этом они умели замечать и то хорошее, что происходило на их Родине, оценивать по достоинству достижения своего народа, сопереживать и сорадоваться вместе с ним. Государи категорически отвергали возможность вернуться в Россию на иностранных штыках и призывали крепить мощь Красных Армии и Флота, в воинах и матросах которых они видели преемников Императорских Вооруженных Сил и неизменных защитников родной земли.
Многие заявления законных Государей были восприняты белой эмиграцией «в штыки». Одни усматривали в позиции Императорского Дома компромисс с большевизмом, другие считали их воззрения наивной и несбыточной мечтой. Но время показало, что именно на фундаменте уравновешенного отношения к трагической истории России в ХХ веке можно выстроить обновленную государственность и гражданское общество.
Великий Князь Владимир Кириллович успел увидеть, как начинают сбываться предвидения его отца и его собственные прогнозы. Но продолжать царственное служение в посткоммунистической России оказалось суждено дочери Владимира Кирилловича Великой Княгине Марии Владимировне и ее сыну Цесаревичу Георгию Михайловичу.
Императорский Дом никогда не отождествлял себя с эмиграцией как с некоей «хранительницей чистоты» в противовес с «погрязшим в крови и грязи» народом СССР. Романовы прекрасно понимали, что ответственность за Революцию лежит на всех без исключения, в том числе и на них самих. Поэтому им не приходило в голову требовать покаяния перед собой. Им совершенно чужд нелепый и пошлый снобизм, проявляемый некоторыми обосновавшимися на Западе потомками аристократических родов и политиканствующими эмигрантскими активистами. Великая Княгиня Мария Владимировна непрестанно повторяет, что следует не призывать других к покаянию, а подавать пример собственным покаянием, видеть прежде всего доброе, а не злое, находить прежде всего друзей, а не врагов.
Революция для Императорского Дома ассоциируется не столько с чьим-то сознательным преступлением, сколько со стихийным бедствием или с эпидемией. В том, что губительная болезнь заражает и убивает всегда есть доля вины не только тех, кто сознательно её культивирует и распространяет (таких всегда меньшинство), но и врачей, не предпринявших вовремя санитарных мер, и больных, не соблюдающих правил распорядка и избегающих лечения, и еще здоровых, легкомысленно относящихся к предостережениям. Но ни взаимные обвинения, ни удары по больным местам и терзание закрывшихся ран никоим образом не помогут. Тем более пагубны попытки загнать болезнь внутрь, прославлять ту или иную её стадию или объявить несуществующей и неопасной. Пресечь эпидемию и исцелить пораженных недугом можно только установив правильный диагноз и подобрав соответствующие средства и методы лечения. Нужна не массовая драка докторов и пациентов, а консилиум.
Великая Княгиня Мария Владимировна полагает, что любые партийные разногласия и мировоззренческие различия носят второстепенный характер. Чаще всего дискуссия ведется не в духе полного отрицания сторонами позиций друг друга, а лишь о приоритетах в общем наборе ценностей. Ни один здравомыслящий либерал, чтущий свободу, не станет непримиримо отрицать необходимость законности и порядка, близких сердцу консерватора, а нормальный консерватор не скажет, что свобода это пустой звук. И оба они не захотят оказаться врагами социальной справедливости, отстаиваемой левыми, а те, в свою очередь, не обойдутся без почтения к свободе и порядку. Поэтому, если перед нами находятся не оголтелые фанатики и экстремисты, а уравновешенные и разумные люди, всегда есть почва для взаимного уважения, доброжелательства, способности слушать и слышать оппонента и готовности к сотрудничеству с ним в том, что способствует общегражданскому миру и укреплению Отечества. При этом совершенно не нужно ни отказываться от своих взглядов, ни пытаться искусственно скрещивать несовместимые принципы, ни замалчивать или отрицать очевидные факты. Согласие достигается не лукавыми идеологизированными построениями и не подавлением одной частью народа других его частей, а честным обсуждением любых вопросов, осененным общей мыслью, что интересы России для её сынов и дочерей — превыше каких бы то ни было философий, партийных программ и установок.
Сам же Российский Императорский Дом полностью внепартиен и открыт для диалога с людьми любых взглядов. Об этом написала Глава Династии в своем программном обращении 1 марта 2012 года, приуроченном к празднованию 400-летия победы над Смутой XVII века: «Твёрдо придерживаясь своей Веры и своих принципов, Российский Императорский Дом свободно провозглашает и отстаивает их, но никому не навязывает своих взглядов и готов общаться и работать с людьми иных убеждений ради блага Родины и укрепления межконфессионального, межнационального и общегражданского мира и согласия. Если кто-то и испытывает к нам предубеждение, то сами мы не считаем своими противниками никого. Все соотечественники, даже причиняющие нам грусть и боль, всё равно наши братья, сестры и дети — члены великой Семьи».
Что касается новой Смуты — Катастрофы 1917 года, Великая Княгиня Мария Владимировна убеждена: «Главным итогом и уроком минувшего трагического столетия для нас должно стать осознание того, что никакая цель не может являться оправданием для безбожной и бесчеловечной злобы, взаимного истребления, ненависти и клеветы. У каждой из сторон в великой Смуте ХХ века были своя правда и своя ложь, свои идеалы и своя корысть, свои герои и свои негодяи. Но, в конечном итоге, от революции пострадали все — и побежденные, и победители. Вчерашние палачи назавтра становились жертвами, а многие из тех, кто выжил и даже видимо обрел власть и благополучие, оказались изуродованными духовно и нравственно. Мы не должны ничего забывать, чтобы не повторять ошибок. Мы должны постараться исправить совершенное зло. Но мы также должны уметь прощать и просить прощения. Ради будущих поколений нам необходимо научиться находить в прошлом и в настоящем в первую очередь не то, что разъединяет, а то, что сближает нас друг с другом» (Приветствие участникам панихиды по всем жертвам Революции и Гражданской войны в храме иконы Знамения Божией Матери в Романовом переулке 4 ноября 2009 года).
Императорский Дом призывает соотечественников отметить вековой юбилей Революции не торжествами и не проклятиями, а спокойной научной и общественной дискуссией и, самое главное, совместным почитанием памяти всех без исключения участников и жертв Гражданской войны — и «красных», и «белых». По мысли Великой Княгини Марии Владимировны, поминальные акции религиозного и светского характера обязательно должны проводиться совместно потомками тех, кто 100 лет назад стоял по разные стороны баррикад. Глава Дома Романовых уверена, что такое единение будет иметь «великую духовную силу, возрождающую и укрепляющую дух мира и согласия».
Публикация: Закатов А.Н. 100-летие Революции и Дом Романовых // Искусство для всех, 2017, март, № 1 (12). — С. 50-55
Только в последнее время, наблюдая за всякого рода «цветными революциями», происходящими в окружающем мире, мы начинаем потихоньку задумываться о смысле этого явления. Но процесс переосмысления происходит очень медленно. И при всех переменах во взглядах, при вполне разумном отношении к «чужим» революциям, увы, как во многих официальных заявлениях, так и в ряде мнений, отстаиваемых общественными силами самого разнообразного толка, продолжает звучать, в целом, положительная оценка «Великой Русской Революции 1917 года», как она теперь всё чаще именуется.
Спор обычно ведётся лишь о том, была ли «Февральская буржуазная революция» только подножием для «Великой Октябрьской Социалистической Революции», открывшей России и всему человечеству дорогу к Справедливости и Счастью, или наоборот, «Великая Бескровная Февральская Революция» подарила России подлинные Свободу, Равенство и Братство, а «Октябрьский переворот» увёл страну с правильного пути.
Февральско-октябрьский идеологический капкан не позволяет дать объективную оценку событиям 1917 года, их причинам и следствиям. Сделать это можно только вырвавшись из западни ложной теории «хорошей» и «плохой» революций и посмотрев на действительность с высоты всей многовековой истории России.
Прежде всего, следует разобраться с самим понятием. Термин «Революция» принято буквально переводить как «переворот», а более полное научное определение этого явления звучит примерно так: «резкое, скачкообразное структурное и качественное изменение, для которого характерен открытый разрыв с предыдущим состоянием». Притом, когда речь идет о социальной революции, постоянно подчеркивается её обязательный «прогрессивный» характер. Не только у марксистских толкователей, но и среди представителей других направлений политической мысли преобладает мнение, что термин «революция» не применим к радикальным переменам, вызвавшим «изменения регрессивного характера».
Даже не углубляясь в дискуссию о том, что считать «прогрессивным», а что — «регрессивным», и не увлекаясь фантазированием, какими темпами могло пойти развитие России в ХХ веке, если бы не произошло массовой гибели людей и разорения, порожденных Революцией, Гражданской войной, террором и утопическими социальными экспериментами, довольно легко убедиться в ошибочности приведенной трактовки. Для этого достаточно рассмотреть этимологию слова «революция».
Привычный и общепринятый перевод этого слова с латинского неточен. Буквально «revolutio» означает не просто «переворот», а «ОТКАТЫВАНИЕ НАЗАД». В этом легко убедиться, открыв любой латинско-русский или этимологический словарь.
Синонимом «revolutio» на греческом языке является слово «катастрофа» («καταστροφή»). Это тоже «переворот», сопряженный именно с поворотом вниз, с откатыванием назад, с бедствиями и смертью.
Между Революцией и Катастрофой стоит знак равенства. Чем бы Революция ни была вызвана, кто бы ни был за неё в первую очередь ответственен, какие бы истинные намерения ни были у её участников — это всегда Катастрофа, а отнюдь не чей бы то ни было триумф.
Вот первое, что необходимо понять всем, независимо от политических убеждений. Революция губительна не только для тех, против кого она направлена, но и для своих творцов и певцов. Примеров тому во всех революциях такое великое множество, что бессмысленно тратить журнальную площадь на их приведение. Все они вмещаются в крылатую фразу «Революция пожирает своих детей».
Вторым шагом к пониманию сути Революции является анализ её предпосылок. Знаменитое ленинское «верхи не могут, а низы не хотят» не исчерпывает определения революционной ситуации. Безусловно, в Царской России, наряду с постоянным ростом численности населения, стремительным ускорением темпов развития промышленности и другими несомненными успехами, существовал целый букет серьезнейших проблем политического, социального и экономического характера. Но все их, в принципе, можно было эффективно решать эволюционным путем, без богоборчества, без слома тысячелетней государственности и разрушения Империи, без зверской расправы над Царской Семьей и ее приближенными, без террора (как «красного», так и «белого») против всех сословий, без последующих систематических массовых репрессий, без насаждения тоталитаризма, без варварского уничтожения большей части историко-культурного наследия.
Можно было бы, если бы не главная причина Революции, несоизмеримо превосходящая по значимости любые материальные нестроения и недостатки — глубокий кризис всей совокупности традиционных ценностей.
Как зарождался этот кризис и почему он достиг столь ужасающих форм и размеров — предмет отдельного разговора. Однозначных ответов на эти вопросы, наверное, не будет дано никогда. Но несомненно, что именно разочарование значительной части народа в идеалах религии, монархии, семьи, исторической системы народного общежития и во всех прежних устоях вызвало к жизни агрессию, нетерпение, ненависть и радикализм, лихорадочное стремление к разрушению без чёткого плана созидания.
Третьим важным моментом должен стать отказ от «теории двух революций» 1917 года, как в коммунистической, так и в либеральной интерпретациях. Революцию 1917 года следует рассматривать как единый процесс, а Февраль и Октябрь — как его закономерные и взаимосвязанные стадии.
Катастрофа началась в феврале. Пожар вспыхнул в форме верхушечного заговора, организованного морально прогнившей частью дореволюционной элиты. Этот заговор не мог бы иметь успеха, если бы не произошел в условиях всеобщего духовного кризиса. Но нацию охватило какое-то коллективное безумие. Устранение стержня государственности — Императора — было воспринято большинством с радостью или равнодушием. Никто поначалу не понимал, какой страшный механизм запущен в действие, и как быстро он наберет свои истребительные обороты.
Акт Николая II об отречении от престола стал проявлением не безволия и апатии, как иногда утверждают поверхностные наблюдатели, а следствием осознания святым Царем-Страстотерпцем неотвратимости Катастрофы. Государь почувствовал сердцем, что даже если ему удастся на этот раз справиться с генералами-предателями и думскими заговорщиками, это не изменит неумолимого наступления «времени разбрасывать камни» (Еккл. 3,5). Своим уходом он пытался предотвратить братоубийство или хотя бы сократить его масштабы. Увы, Революция разыгралась по самому кровавому сценарию. Но возлагать вину за это на Императора несправедливо. Какое бы решение он ни принял — сопротивляться и подавить беспорядки вооруженным способом, пасть в борьбе с гордо поднятой головой, пойти на кардинальные уступки революционерам, покинуть взбунтовавшуюся страну без отречения или что-то иное — общее состояние душ и умов, «разруха в головах» делали Катастрофу неизбежной.
Следует подчеркнуть, что тенденция представлять Революцию 1917 года нелепой случайностью, наблюдаемая со стороны консервативного фланга политических сил, столь же далека от истины, сколь и фетишизация революционного процесса левыми партиями. Это — другая крайность, имеющая мало общего с историческими реалиями и лишь умножающая число неправдоподобных мифов и неоправданных упрощений. Еще более ложна идеализация Белого движения, проистекающая из всё той же февральско-октябрьской идейной западни. Белое движение, в основном, вдохновлялось фикцией «Великого Бескровного Февраля» и пресловутого Учредительного Собрания, то есть тоже было революционным, катастрофичным по своей сути. Не только сам факт его поражения в Гражданской войне, но и анализ его идеологии и методов свидетельствуют, что победа «белых» не смогла бы принести прекращения новой Всероссийской Смуты и умиротворения.
Уже на памяти нашего поколения сполна проявил себя феномен «белого большевизма», когда пришедшие к власти антикоммунисты вооружились не менее химеричными идеями, чем коммунизм, и начали навязывать их с таким же абсолютным пренебрежением к судьбам большинства соотечественников и ко всему историческому опыту своей Родины, как некогда большевики-ленинцы насаждали марксистскую утопию.
Историческая наука не знает сослагательного наклонения. Но даже если позволить себе выдумки в жанре альтернативной истории, мы должны правдиво признать, что Белое движение совершенно не было склонно вернуться на исторический путь России, по которому она шла 1000 с лишним лет. Если бы красные потерпели поражение, многое, конечно, было бы по иному. Но лишь по формам, а не по сути. И не только райской жизни, измышляемой некоторыми «белыми» публицистами и писателями, но и просто возвращения к органичному естественному развитию России Белое движение принести было не в состоянии. Революция «белого» окраса всё равно являлась бы революцией, то есть катастрофой.
С другой стороны, более радикальные красные революционеры, при всей чудовищности их политической системы, оставались людьми, которым не было чуждо человеческое. Представлять их всех огульно исчадиями ада — непростительная примитивизация. При коммунистическом режиме и те, кто только смирились с ним, и те, кто были его активными сторонниками, любили, трудились, творили и изобретали, жертвовали собой ради того, что считали правильным, защищали свою страну, проявляли героизм, испытывали сострадание, искали правду и справедливость... Революция вырвалась из уродливых недр и изуродовала многое и многих, но оказалась бессильной полностью вытравить образ Божий, заложенный Создателем в человеческой природе.
Итак, Революция произошла, потому что, увы, не могла не произойти. Но означает ли признание закономерности и неизбежности Революции, что традиционная система ценностей в любом случае потерпела крах, а российская монархия и династия Романовых навсегда сошли со сцены мировой истории? Мнений может быть много. Но мы рискнем сказать, что подобное утверждение не более оправдано, чем обещание Н.С. Хрущева «показать по телевизору последнего попа».
Революция 1917 года обрушила гонения на Православную Церковь, на все традиционные исповедания и на веру в Бога как таковую. Уже для большей части февральских революционеров религия была, в лучшем случае, каким-то элементом фольклора, и они приступили к постепенному вытеснению Церкви не только из государственной, но и из общественной жизни. После октябрьского переворота началось уже совершенно неприкрытое богоборчество. Подчас казалось, что с религией, действительно, почти покончено, и её случайно сохранившиеся жалкие обломки доживают последние дни. Однако на наших глазах произошло величайшее чудо возрождения Веры.
Аналогично, не иссяк потенциал монархической идеи и ее природного наследственного носителя — Российского Императорского Дома Романовых. Главное в этой идее во все времена и при любых внешних обстоятельствах — непрерывная преемственность в Истории. То есть, как раз то самое, что было целенаправленно разрушаемо Революцией. Дом Романовых выжил и сохранился на своих исторических правовых основах как институция. После падения тоталитарного атеистического режима Императорская семья сумела реинтегрироваться в общественную жизнь своего Отечества, избегая любой политизации и, одновременно, не отрекшись от своих принципов и не утратив социокультурного суверенитета. Династия вступила в год 100-летия Великой Катастрофы 1917 года со стройной системой идей, служащих подлинному делу народного единства.
Путеводной звездой в концепции преодоления последствий Революции и достижения национального примирения можно считать слова св. Императора Николая II, который незадолго перед мученической кончиной через свою дочь св. Великую Княжну Ольгу передал просьбу не мстить за него и оставил бессмертную фразу: «Не зло победит Зло, а только любовь».
Господь уберег Императорский Дом от участия в Гражданской войне. Даже тем нескольким его членам, у которых возник порыв присоединиться к вспыхнувшей междоусобице, не было попущено это сделать. В основном же Династия Романовых занимала в Гражданской войне позицию, блестяще выраженную М. Волошиным:
«А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других».
Возглавивший Дом Романовых после казни всех мужских потомков Императора Александра III двоюродный брат св. Николая II и его легитимный наследник Великий Князь Кирилл Владимирович уже в первом своем Обращении от 8 августа 1922 года провозгласил лозунг изживания красно-белой вражды: «Нет двух Русских армий! Имеется по обе стороны рубежа Российского единая Русская Армия, беззаветно преданная России, ее вековым устоям, ее исконным целям. Она спасет нашу многострадальную Родину».
И в дальнейшем Государь Кирилл Владимирович последовательно призывал к избавлению от духа реваншизма и тупого неприятия всего, что происходило на Родине после Революции: «Пусть откажется каждый от кары и мщения. Божьему предадим Суду: и кровь, невинно пролитую, и те преступления, что навеял на Русский Народ его совратитель. Пусть ответ даст лишь тот, кто с полным сознанием разрушает нашу Веру, Родину и семью. Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую» (Обращение от 15 апреля 1923 года).
На протяжении всего пребывания в изгнании Дом Романовых в лице Императора Кирилла Владимировича и его сына и наследника Великого Князя Владимира Кирилловича последовательно отстаивали концепцию, которую можно выразить девизом: «Не „белые“ и не „красные“, а Россияне». Романовы не могли примириться с богоборчеством, с массовым террором, с тоталитарным подавлением свободы и достоинства человеческой личности, с отрицанием частной собственности, позволяющей человеку полноценно исполнять свою творческую миссию. Но при этом они умели замечать и то хорошее, что происходило на их Родине, оценивать по достоинству достижения своего народа, сопереживать и сорадоваться вместе с ним. Государи категорически отвергали возможность вернуться в Россию на иностранных штыках и призывали крепить мощь Красных Армии и Флота, в воинах и матросах которых они видели преемников Императорских Вооруженных Сил и неизменных защитников родной земли.
Многие заявления законных Государей были восприняты белой эмиграцией «в штыки». Одни усматривали в позиции Императорского Дома компромисс с большевизмом, другие считали их воззрения наивной и несбыточной мечтой. Но время показало, что именно на фундаменте уравновешенного отношения к трагической истории России в ХХ веке можно выстроить обновленную государственность и гражданское общество.
Великий Князь Владимир Кириллович успел увидеть, как начинают сбываться предвидения его отца и его собственные прогнозы. Но продолжать царственное служение в посткоммунистической России оказалось суждено дочери Владимира Кирилловича Великой Княгине Марии Владимировне и ее сыну Цесаревичу Георгию Михайловичу.
Императорский Дом никогда не отождествлял себя с эмиграцией как с некоей «хранительницей чистоты» в противовес с «погрязшим в крови и грязи» народом СССР. Романовы прекрасно понимали, что ответственность за Революцию лежит на всех без исключения, в том числе и на них самих. Поэтому им не приходило в голову требовать покаяния перед собой. Им совершенно чужд нелепый и пошлый снобизм, проявляемый некоторыми обосновавшимися на Западе потомками аристократических родов и политиканствующими эмигрантскими активистами. Великая Княгиня Мария Владимировна непрестанно повторяет, что следует не призывать других к покаянию, а подавать пример собственным покаянием, видеть прежде всего доброе, а не злое, находить прежде всего друзей, а не врагов.
Революция для Императорского Дома ассоциируется не столько с чьим-то сознательным преступлением, сколько со стихийным бедствием или с эпидемией. В том, что губительная болезнь заражает и убивает всегда есть доля вины не только тех, кто сознательно её культивирует и распространяет (таких всегда меньшинство), но и врачей, не предпринявших вовремя санитарных мер, и больных, не соблюдающих правил распорядка и избегающих лечения, и еще здоровых, легкомысленно относящихся к предостережениям. Но ни взаимные обвинения, ни удары по больным местам и терзание закрывшихся ран никоим образом не помогут. Тем более пагубны попытки загнать болезнь внутрь, прославлять ту или иную её стадию или объявить несуществующей и неопасной. Пресечь эпидемию и исцелить пораженных недугом можно только установив правильный диагноз и подобрав соответствующие средства и методы лечения. Нужна не массовая драка докторов и пациентов, а консилиум.
Великая Княгиня Мария Владимировна полагает, что любые партийные разногласия и мировоззренческие различия носят второстепенный характер. Чаще всего дискуссия ведется не в духе полного отрицания сторонами позиций друг друга, а лишь о приоритетах в общем наборе ценностей. Ни один здравомыслящий либерал, чтущий свободу, не станет непримиримо отрицать необходимость законности и порядка, близких сердцу консерватора, а нормальный консерватор не скажет, что свобода это пустой звук. И оба они не захотят оказаться врагами социальной справедливости, отстаиваемой левыми, а те, в свою очередь, не обойдутся без почтения к свободе и порядку. Поэтому, если перед нами находятся не оголтелые фанатики и экстремисты, а уравновешенные и разумные люди, всегда есть почва для взаимного уважения, доброжелательства, способности слушать и слышать оппонента и готовности к сотрудничеству с ним в том, что способствует общегражданскому миру и укреплению Отечества. При этом совершенно не нужно ни отказываться от своих взглядов, ни пытаться искусственно скрещивать несовместимые принципы, ни замалчивать или отрицать очевидные факты. Согласие достигается не лукавыми идеологизированными построениями и не подавлением одной частью народа других его частей, а честным обсуждением любых вопросов, осененным общей мыслью, что интересы России для её сынов и дочерей — превыше каких бы то ни было философий, партийных программ и установок.
Сам же Российский Императорский Дом полностью внепартиен и открыт для диалога с людьми любых взглядов. Об этом написала Глава Династии в своем программном обращении 1 марта 2012 года, приуроченном к празднованию 400-летия победы над Смутой XVII века: «Твёрдо придерживаясь своей Веры и своих принципов, Российский Императорский Дом свободно провозглашает и отстаивает их, но никому не навязывает своих взглядов и готов общаться и работать с людьми иных убеждений ради блага Родины и укрепления межконфессионального, межнационального и общегражданского мира и согласия. Если кто-то и испытывает к нам предубеждение, то сами мы не считаем своими противниками никого. Все соотечественники, даже причиняющие нам грусть и боль, всё равно наши братья, сестры и дети — члены великой Семьи».
Что касается новой Смуты — Катастрофы 1917 года, Великая Княгиня Мария Владимировна убеждена: «Главным итогом и уроком минувшего трагического столетия для нас должно стать осознание того, что никакая цель не может являться оправданием для безбожной и бесчеловечной злобы, взаимного истребления, ненависти и клеветы. У каждой из сторон в великой Смуте ХХ века были своя правда и своя ложь, свои идеалы и своя корысть, свои герои и свои негодяи. Но, в конечном итоге, от революции пострадали все — и побежденные, и победители. Вчерашние палачи назавтра становились жертвами, а многие из тех, кто выжил и даже видимо обрел власть и благополучие, оказались изуродованными духовно и нравственно. Мы не должны ничего забывать, чтобы не повторять ошибок. Мы должны постараться исправить совершенное зло. Но мы также должны уметь прощать и просить прощения. Ради будущих поколений нам необходимо научиться находить в прошлом и в настоящем в первую очередь не то, что разъединяет, а то, что сближает нас друг с другом» (Приветствие участникам панихиды по всем жертвам Революции и Гражданской войны в храме иконы Знамения Божией Матери в Романовом переулке 4 ноября 2009 года).
Императорский Дом призывает соотечественников отметить вековой юбилей Революции не торжествами и не проклятиями, а спокойной научной и общественной дискуссией и, самое главное, совместным почитанием памяти всех без исключения участников и жертв Гражданской войны — и «красных», и «белых». По мысли Великой Княгини Марии Владимировны, поминальные акции религиозного и светского характера обязательно должны проводиться совместно потомками тех, кто 100 лет назад стоял по разные стороны баррикад. Глава Дома Романовых уверена, что такое единение будет иметь «великую духовную силу, возрождающую и укрепляющую дух мира и согласия».
А.Н. Закатов
директор Канцелярии Российского Императорского Дома
канд. ист. наук, доцент
директор Канцелярии Российского Императорского Дома
канд. ист. наук, доцент
Публикация: Закатов А.Н. 100-летие Революции и Дом Романовых // Искусство для всех, 2017, март, № 1 (12). — С. 50-55
