"По долгу службы и по велению сердца". К 50-летию директора Канцелярии Российского Императорского Дома Александра Николаевича Закатова.
18 Сентября 2022
По долгу службы и по велению сердца
Исполнилось 50 лет директору Канцелярии Российского Императорского Дома Александру Николаевичу Закатову.
У хорошо известного читателям «Благовеста» Александра Николаевича Закатова двойной юбилей. В июле ему исполнилось 50 лет, дата особая. А в сентябре - четверть века с того дня, как он назначен на должность директора Канцелярии Российского Императорского Дома. Должность, что и говорить, весьма редкая. Так что эти две даты дали нам хорошую возможность - вопреки строго официальному жанру, в котором обычно выступает наш собеседник, - поговорить не только о проблемах монархического движения (хотя о них мы тоже поговорим), и не только о прошлом и настоящем Императорского Дома (ни один разговор с Закатовым этих тем все равно не избежит). Но зададим вопросы и о его жизненном пути. О том, как складывалось Православное монархическое мировоззрение Александра Николаевича. Все-таки надо же воспользоваться юбилеем, чтобы нам стал ближе и понятнее тот, чье имя уже столько лет связывается в общественном сознании с современным монархическим движением в нашей стране.
Друг и соработник Императорского Дома
- Александр Николаевич, пятьдесят… Повод подходящий, чтобы немного «покопаться в себе», взглянуть на свою жизнь как бы чуточку со стороны… С каким настроением встретили эту дату? Вас многие поздравили с юбилеем, и все поздравления дороги и важны. И все же о чьем поздравлении к Вашему юбилею хотели бы сказать особо?
- Свой 50-й день рождения я встретил в рабочем настроении. Честно говоря, не люблю отмечать даты, связанные со мной лично. И мне в этом смысле повезло, потому что я родился летом, когда многие находятся в отпусках и разъездах. Так что обычно праздную день рождения по-семейному, в кругу родных и самых близких друзей. Так было и на сей раз. Поэтому от празднования не утомился, а продолжал жить в обычном ритме. Но, конечно, вы правы, первый по-настоящему весомый юбилей заставляет задуматься о прожитом, подвести какие-то итоги, поразмышлять о будущем…
О своем служении я могу позволить себе сказать только одно: оно верное и искреннее. Думаю, кое-что полезное удалось сделать. Но во всех сферах нашей жизни - начиная от самых важных духовных вопросов до всевозможных житейских бытовых дел - процент достигнутого и по-настоящему успешного, увы, как правило гораздо меньше, чем грехов, ошибок, неудач, чего-то незавершённого и несовершенного. И в любом случае, оценку трудам человека должны давать другие, а не он сам. Я не страдаю комплексом неполноценности, но в то же время знаю свои недостатки и недоработки, поэтому от полной удовлетворенности собственной деятельностью весьма далек. Однако при этом считаю себя очень счастливым человеком. Господь послал мне возможность с самой ранней молодости посвятить себя тому, во что я верю, чему предан, что мне дорого и интересно, в чем я имею некоторые способности. На этой службе мне никогда не приходилось кривить душой, изменять хотя бы в малом моим убеждениям. Это драгоценный дар Божий, лучшее, что может быть в человеческой жизни.
Каждое поздравление мне приятно по-своему. Но для монархиста, естественно, не может быть ничего выше проявления доброго отношения со стороны Государыни. Обычно я как директор Канцелярии по указаниям Великой Княгини готовлю проекты поздравлений другим лицам. Но самому себе писать поздравление было бы нелепо. Поэтому, предполагая, что Государыня сочтет нужным поздравить меня, я не знал о содержании ее письма до тех пор, пока оно не пришло. И прочитав его, испытал те же трепетные чувства, которые переживал в начале 1990-х годов, получая письма от Великой Княгини, еще будучи просто молодым монархистом, одним из многих, имевших лишь редкую возможность общаться с Императорской Семьей. Особенно тронули меня слова поздравления, где Государыня назвала меня «верным другом и прекрасным соработником, разделяющим все радости и невзгоды служения Императорского Дома». Такая форма признательности со стороны Главы Династии, как наименование другом, выше любых должностей, званий и наград.
Родом из детства
- В школьные годы Вы уже знали о своих предках-священниках? Ведь иногда такие факты в семьях даже скрывали в атеистические времена. Что явилось толчком в Вашей духовной жизни?
- В отличие от многих моих сверстников, у меня не произошло «прихода к вере». Я никогда ни секунды не был атеистом. Как только мое детское сознание сформировалось настолько, что я стал способен что-то запоминать и понимать, я знал и не сомневался, что есть Бог. В нашем доме всегда висела на стене Казанская икона Божией Матери и старинное изображение Спасителя в терновом венце, а Библия и несколько богослужебных книг, оставшихся от прадедов, стояли на самом почетном месте.
О том, что и дедушка, и бабушка со стороны отца являются детьми, внуками и правнуками священников, я тоже знал с детства. Этого никто не скрывал, хотя, естественно, и не афишировал.
Насколько был религиозен дедушка Петр Сергеевич Закатов, судить не могу, так как он умер, когда мне было всего 5 лет. Во время Великой Отечественной войны дед вступил в ВКП(б) и впоследствии, будучи деканом Геодезического факультета и некоторое время директором Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии, он не мог не отдавать должное «политике партии и правительства». С другой стороны, дедушка всегда указывал в анкетах, что является сыном священника, и, как мне рассказывали его коллеги, лично уважительно относился к Церкви и по мере возможности старался защитить верующих сотрудников руководимого им института от бед и неприятностей, связанных с их религиозными убеждениями.
О Боге и Церкви Христовой мне рассказывали бабушка Надежда Сергеевна Страхова и мой отец Николай Петрович Закатов. Это не было каким-то систематическим религиозным воспитанием в дореволюционном понимании, но происходило так, что вера буквально с младенчества стала естественной и неотъемлемой частью моей жизни.
В храме я бывал нечасто, хотя мы жили недалеко от Богоявленского патриаршего собора в Елохове, а это являлось довольно редкой благостью. Зато каждое посещение храма становилось для меня удивительным, радостным, интересным и счастливым событием.
Папа хотел, чтобы я запомнил совершение таинства крещения. Чтобы мне было легче потом сопротивляться агрессивной атеистической пропаганде в школе, он считал важным закрепить в моем сознании веру и принадлежность именно к Православной Церкви. Поэтому отсрочил мое крещение до отрочества и успел это сделать совсем незадолго до своей смерти. Вместе со мной в один день была крещена и моя мама Лариса Васильевна Закатова. Ее воспитывали в других традициях, скажем, более советских, и хотя она никогда не была безбожницей, к религии относилась отстраненно. Мама тогда решилась креститься, скорее, из любви и уважения к папе, и лишь потом постепенно прониклась верой. А папа как будто подсознательно чувствовал, что жить ему осталось недолго, и поспешил сделать то, что раньше откладывал. Летом 1980 года мы с мамой приняли святое крещение в подмосковном храме св. Великомученика Никиты в Строкине. Выбор храма связан с тем, что в Москве труднее было избежать практиковавшегося в те времена информирования о совершении таинств и религиозных обрядов по месту службы. Папа в личном общении не скрывал свою веру, но и «лезть на рожон» не считал нужным.
Я хорошо запомнил всё, что было в день крещения. В Бога я верил и раньше, а всей значимости совершения таинства именно для вхождения в Церковь все-таки еще до конца не понимал, в силу малого возраста. Однако потом, когда наступило время перехода от наивной детской веры к более осознанному религиозному сознанию, воспоминание о крещении стало для меня укреплением в вере. И хотя мое изначальное религиозное воспитание не было в полной мере образцовым и классическим, всё оказалось, для тех условий, в которых проходили мои детство и отрочество, правильным и целостным, позволившим мне обрести и сохранить веру в Бога и принадлежность именно к Православной Церкви.
Взгляд святого Государя
- Как Вам удалось из-под тогдашних напластований лжи пробиться к тому тихому свету, который вопреки всему источает учение о царской власти?
- Вместе с верой папа и бабушка заложили в мое сознание и монархические убеждения. Сначала на уровне любви к расстрелянной Царской семье и сострадания к ней. У нас в семейной библиотеке каким-то чудом сохранился календарик-книжечка на 1916 год, раздававшийся в войсках от имени св. Императрицы Александры Феодоровны. В нем были фотографии всех членов Императорской Семьи. Папа мне показывал этот календарик и рассказывал о трагической судьбе Императора Николая II, его супруги, сына и дочерей. Я видел их прекрасные лица, и моя детская душа наполнялась сочувствием и протестом против их жестокого убийства.
Также сыграли роль рассказы бабушки о пропавшем без вести во время Гражданской войны ее брате Александре Сергеевиче Страхове, офицере Белой армии, в память о котором я получил свое имя (потом я узнал, что он был расстрелян во время Красного террора в Крыму в 1920 г., в возрасте 23 лет). И общение с другим двоюродным дедом Иваном Сергеевичем Страховым, дожившим до 96 лет. Он гимназистом своими глазами видел Государя Николая Александровича и Царскую Семью во время празднования 300-летия Дома Романовых. В 1917 году участвовал в восстании юнкеров в Москве, потом в 1930-е годы был репрессирован по одному делу с сооснователем отечественной авиационной промышленности Владимиром Федоровичем Савельевым и провел в заключении и ссылке около 16 лет.
Папа скончался в 1981 году от рака мозга в возрасте 35 лет. Уже после его смерти я нашел среди его книг четвертый выпуск сборника детективов «Поединок» за 1978 год. В нем была повесть советского писателя М.И. Барышева «Операция «Ривьера»». Ее сюжет таков: во Францию на Лазурный Берег приезжает нарком по иностранным делам СССР Г.В. Чичерин, монархисты готовят на него покушение, а отважные чекисты предотвращают этот теракт и рушат другие планы эмигрантов. Среди персонажей повести - Император в изгнании Кирилл Владимирович и его супруга Императрица Виктория Феодоровна. Их образы, как и требовала советская пропаганда, представлены чрезвычайно карикатурно и издевательски. Но автор почти полностью процитировал текст манифеста Кирилла Владимировича от 31 августа/13 сентября 1924 года о принятии им титула Императора в изгнании, с упоминанием сына и наследника - Великого Князя Владимира Кирилловича.
То ли это была со стороны М.И. Барышева, как тогда выражались, «идеологическая диверсия», то ли он и цензоры недооценили способности советских людей читать между строк, но для меня и, думаю, для многих, это была редкая информация о том, что Дом Романовых не закончился в подвале Ипатьевского дома. Кто-то, не исключено, испытывал при этом досаду, дескать, надо же, не всех перебили, остались эти проклятые недорезанные Романовы… А для меня известие стало радостным открытием. Оказывается, у ставших такими близкими для меня Императора Николая II и Цесаревича Алексия Николаевича есть наследники и преемники.
Это были отрывочные сведения, разрозненные представления, не складывавшиеся еще в целостное мировоззрение. Но основа для монархических убеждений сформировалась.
С 14 лет я всё чаще посещал храм (главным образом, Богоявленский патриарший собор в Елохове и Троицкий храм в Удельной), читал Библию и сохранившиеся в семье книги прадедушек-священников.
Огромной радостью для меня стало приобретение ксерокопии дневника св. Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». В семейном альбоме сохранилась его фотография с дарственной надписью моим прабабушке Евдокии Филипповне Страховой (урожд. Волковой) и прадедушке Сергию Ивановичу Страхову, будущему митрофорному протоиерею, и благословением их «чадам». В это понятие, как я считал, попадаю и я, как их потомок. Бабушка мне кое-что рассказала о нем и его близости к Императорской Семье. В сочетании с той ненавистью, которой было окружено имя Иоанна Кронштадтского в советское время, он стал для меня духовным авторитетом и одним из самых почитаемых святых.
Также я ознакомился с творениями Митрополита Филарета (Дроздова), прочитал дореволюционный учебник Закона Божия, кое-что по церковной истории. И начал понимать, что православное вероучение включает в себя и вполне определённое понимание государственной власти и признание Богоустановленной и Богоугодной отнюдь не «всякой» власти, а власти царской.
В советское время об этом было опасно говорить даже в церковной среде. И многие искренно верующие люди, не приемлющие агрессивную атеистическую политику коммунистического режима, в то же время были еще с дореволюционных времен сильно настроены против монархии массированной пропагандой. Я слышал осуждение монархического строя как такового и персонально «Николая Кровавого» как из уст некоторых священнослужителей, так и от весьма пожилых мирян, имевших храбрость открыто исповедовать принадлежность к Церкви, - то есть приходилось это слышать и от тех, к кому относился с уважением. Так что какие-то сомнения закрадывались и в мою голову. Не сразу смог понять и принять его причисление к лику святых Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 году. Об этом в СССР писали только с негодованием, сопровождая заметки карикатурами и ёрническими стишками. Мне это было омерзительно, но и канонизацию я считал чем-то чрезмерным.
К осознанию святости Государя Николая Александровича и его семьи и верных служителей я пришел, без преувеличения, мистическим образом. Вообще я человек довольно рациональный, скептически относящийся к видениям, пророчествам и чудесам, если они не имеют подтверждения во многих достойных доверия источниках и не признаны официально и недвусмысленно Церковью. Тем более, не придаю большого значения снам. Но в этом случае как раз сон на меня и повлиял.
Мне приснилось, что я нахожусь в подвале Ипатьевского дома и вижу Царственных Мучеников перед их палачами. И к своему ужасу, я стою на стороне расстрельной команды. У меня нет оружия, я не принадлежу к числу цареубийц, но как будто пассивно участвую в расстреле. В этот момент я встретился со взглядом Государя, который смотрел мне в глаза одновременно с любовью, мукой и болью. Всё было очень реалистично, без нагромождения каких-то сопутствующих фантастических образов, которые обычно переплетаются в снах. И я проснулся.
Первое чувство было: «Слава Богу, что это лишь сон». Однако в отличие от обычных неприятных или страшных снов, которые хочется поскорее выбросить из памяти, этот сон я стал обдумывать. И мне со всей очевидностью открылось, что те, кто верят клевете на Государя, кто отрицают святость его мученического подвига, вольно или невольно стоят рядом с его убийцами, с теми, кто издевался над ним и его родными и казнил их, кто десятилетиями очернял их память. Для меня, по крайней мере, это стало ощущаться так. И я отбросил все сомнения в правильности прославления Царственных Мучеников и их верных слуг в лике святых.
Не бывает монархии без монарха
С 1987 года появились первые полуподпольные монархические группы. В них встречалось много наивного, абсурдного, запутанного, а случалось, и провокационного. После длительного периода тотального гонения вышли на свет Божий не только страдальцы и исповедники, но еще и всплыли темные личности, прикрывавшие своим «диссидентством» и «монархизмом» неблаговидные дела. Однако эта стадия возрождения монархического движения была неизбежна и принесла свою пользу.
Среди именующих себя монархистами были как легитимисты, так и противники законных Государей, распространяющие о них гнусную ложь и клевету, притекшую с разных эмигрантских идейных помоек. Здесь опять был соблазн. Ведь юношеское сознание склонно к максимализму, к поиску чистоты и полной ясности. Поэтому его легко смутить тем, что позднее стали именовать «черным пиаром». Но я ничего не принимал сразу на веру, а старался сопоставлять и анализировать. И ознакомившись с разными источниками информации, пришел к следующим простым выводам:
Не бывает монархии без монарха. Одно лишь почитание Царя-Мученика, без служения его преемникам - это уподобление фарисеям, украшавшим гробы убиенных пророков и распявшим предсказанного этими пророками Мессию. Конкретный Царь смертен, но Царь вообще, Царь как наследственное преемственное служение не может умереть никогда. Следовательно, если ты считаешь себя монархистом, нужно знать, кто стал законным наследником св. Императора Николая II, и служить ему. Был Кирилл Владимирович и теперь есть его сын Владимир Кириллович, которые приняли царское наследие. Они пока далеко, сведения об их деятельности фрагментарны, а говорят и пишут о них много плохого.
Но, во-первых, было бы удивительно, если бы носители царственного служения не подвергались травле. Если Император Николай II, еще обладая самодержавной властью, был в общественном сознании облит грязью с ног до головы, то что говорить о тех, кто стали его преемниками на чужбине, без власти, без средств, совершенно беззащитными.
Во-вторых, их хулители переусердствовали и обвиняли их в противоположных и взаимоисключающих грехах. Просто нужно было стать не людьми, а демонами и исчадиями ада, чтобы одновременно являться реакционерами и поддерживать революцию; ходить с красным бантом и расстреливать безоружных демонстрантов; быть и фашистами, и масонами, и прозападными либералами, и соглашателями с большевиками; несколько раз официально лишиться давно утраченных еще их предками прав; всегда нарочно и злокозненно делать всё не то и не так.
В-третьих, если всё же не они, то КТО? Ведь закон о престолонаследии Императора Павла I прост и ясен и имеет целью «дабы Государство не было без наследника; дабы наследник был назначен всегда законом самим; дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». Законный наследник есть всегда. Так кто же имеет больше прав, чем старшая линия Дома Романовых? И кто не просто попытался подорвать доверие к Кириллу Владимировичу и Владимиру Кирилловичу, а сам проявил мужество и принял крест царского служения не на престоле, а в изгнании? Кто заявил: «они не правы, а я ваш законный Государь, я беру ответственность за судьбу монархии, я буду подвергаться всем рискам, сопряженным с царским служением, я зову вас под свои знамена»? Не было ничего даже близко похожего. Сплетни были, интриги были, предательство и отказ от собственных слов и официально подписанных заявлений были, ворчание и брюзжание были… А жертвенной попытки принять на себя груз ответственности, даже не вполне легитимной, подобно Луи-Филиппу Орлеанскому в 1830 году во Франции - ни в малейшей степени.
Это утвердило меня в убеждении, что легитимизм является краеугольным камнем монархии, что без него в монархическом движении нет никакого смысла и оно не может иметь никакого будущего.
Дальнейшее знакомство с творениями Святителя Филарета (Дроздова), с трудами Л.А. Тихомирова и других классиков монархической мысли не оставили никаких сомнений в необходимости идейной приверженности принципу легитимизма. А общение с здравствующей Императорской Семьей и изучение истории династии в изгнании позволили понять, что законные наследственные Государи не просто «функции», а живые люди. И очень хорошие и благородные люди. Не свободные от грехов, ошибок и слабостей, как и любой человек, но искренние, светлые, сострадательные, милосердные, глубоко православные и беззаветно любящие Россию.
Я принёс им и их законным наследникам присягу на Кресте и Евангелии и надеюсь, что даже когда перестану быть их ближайшим сотрудником, до самой смерти смогу служить им и хотя бы чем-то быть им полезным.
Благословение старца
- Была ли у вас мысль пойти по стопам своих предков-священников, возродить священнический род?
-Когда я учился в школе, у меня возникло твердое желание вернуться к священнической традиции моей семьи, продолжить дело предков. И я решил поступить в Московскую Духовную семинарию. Мама с пониманием отнеслась к моему намерению, хотя многие из родных и знакомых были в ужасе. По рекомендациям священника Николая Соколова, служившего тогда в храме Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище, ныне протоиерея, настоятеля храма Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее, и от клирика Богоявленского патриаршего собора протоиерея Дамиана Круглика, ныне настоятеля храма Преображения Господня в Богородском, я получил благословение Святейшего Патриарха Пимена и после окончания школы сразу подал документы в семинарию. Их приняли, я был приглашен в Троице-Сергиеву Лавру для сдачи экзаменов, неплохо прошел экзаменационные испытания, правильно ответил на большинство вопросов (только мое пение, скорее всего, было на тройку с тремя минусами, если не на жирную двойку). Вернулся в Москву, ждал ответа, но его не было. Когда пытался узнать, приняли ли меня, мне давали неопределенные ответы, дескать, «ждите, вас пригласят». А неофициально объяснили, что существует «установка» не принимать в семинарию тех, кто не достиг призывного возраста, потому что их потом призывали в армию, и многие не возвращались на учебу. Это уж не говоря о том, что и в перестроечном 1986 году еще продолжалась борьба с религией, и прием молодых людей в семинарию, мягко говоря, не приветствовался.
В светский вуз подавать документы в том году было уже поздно. У меня появилось время для размышлений до следующего лета. И вот как-то раз одна хорошая знакомая сообщила, что в Москву приезжает старец из Псково-Печерского монастыря игумен Адриан (Кирсанов) и есть возможность с ним встретиться, посоветоваться, получить наставление. Мы с мамой приехали на квартиру, где отец Адриан остановился у своей духовной дочери. Мама хотела, чтобы я прежде всего спросил, продолжать ли мне ждать вызова в семинарию или поступать в институт. Я был уверен, что старец скажет мне: «Следуй пути твоих предков-священников, жди со смирением, когда тебя вызовут в семинарию». Но он спросил меня, в какой институт я хотел бы поступить, если не в семинарию? Я сказал, что меня всегда интересовала история, много слышал о Московском государственном историко-архивном институте (который в те годы был чрезвычайно популярен), и что родные меня уговаривали поступать туда. И отец Адриан как-то сразу быстро и просто, без всяких рассуждений и объяснений сказал: «Благословляю тебя поступать в Историко-архивный институт».
Я послушался старца, забрал документы из семинарии и в 1990 году подал их в приемную комиссию МГИАИ. И, считаю, Господь мне вскоре дал дополнительный знак, что я правильно последовал благословению отца Адриана.
В Историко-архивный институт был тогда очень большой конкурс. Мама страшно беспокоилась, чтобы я не провалился на каком-нибудь экзамене. Самым опасным считалось сочинение. Получить за него отличную или даже хорошую оценку, как говорили, крайне трудно.
Экзамены по истории и иностранному языку я сдал на отлично. А в числе тем сочинения оказалась такая: «Поэт-пророк в русской литературе». И глазам своим не поверил, настолько эта тема была «для меня». Я с младенчества любил поэзию, когда бабушка Надя, убаюкивая меня, напевала стихотворения Пушкина, Лермонтова, графа А.К. Толстого, Некрасова, Плещеева. «Песнь о Вещем Олеге» я знал наизусть еще до того, как научился читать, запомнил ее на слух. И в школе замечательный педагог, учительница русского языка и литературы Светлана Ивановна Невская укрепила во мне чувство родной речи и любовь к классике. Сверх обязательной школьной программы я сам для себя выучил наизусть много стихотворений как раз по теме «поэт-пророк». Помнил не только хрестоматийные всем известные шедевры Пушкина и Лермонтова, но и «Давида» А.С. Хомякова, и «Меня, во мраке и в пыли…» гр. А.К. Толстого, и некоторые другие. Ну и писал я всегда довольно грамотно. Так что сочинение у меня вышло хорошее, и мне за него поставили тоже «отлично». Так я набрал максимальные 15 баллов.
Звоню в приемную комиссию и спрашиваю, поступил ли. Мне говорят: «Еще раз, как ваша фамилия?». Отвечаю: «Закатов». Уточняют: «Александр Николаевич?». Подтверждаю. Говорят: «Вы что, издеваетесь, что спрашиваете? Конечно, вы поступили. У вас единственного из всего потока 15 баллов». Оказалось, что сочинение написали на отлично только три человека, включая меня, но двое остальных умудрились сдать на «хорошо» иностранный язык, и у них оказалось по 14 баллов.
Потом, в годы обучения, я был обычным студентом, далеко не отличником. Некоторые экзамены из-за разгильдяйства пришлось пересдавать, в аттестате большую часть оценок составляют четверки, есть три тройки. Но свой триумф при поступлении я и тогда счел, и сейчас тем более продолжаю считать не свидетельством каких-то своих великих талантов, а знаком Свыше о правильности выбора. В Историко-архивном институте я научился тому, что потребовалось мне и для служения Императорскому Дому, и для педагогической деятельности. Видно, для священнослужения или срок не настал, или вообще это не то, для чего Господь дал мне жизнь.
Директор Канцелярии
- Есть ли какие-то особенные Православные традиции в семье современных членов Династии, о которых можно рассказать?
- Для Императорской семьи Православная вера естественна, как дыхание. Им не нужно ничего доказывать ни другим, ни самим себе. Их уклад жизни соответствует современным условиям, но всё главное, что должно быть у православных, в нем присутствует. Духовные особенности бытия каждого человека, не только царственных особ, скорее всего, нужно выяснять у него самого. С моей стороны было бы дерзостью как-то подробно высказываться на сей счет, ведь я не духовная особа. Да и священнослужителям в таких вещах, думаю, лучше быть осторожным и немногословным.
Императорская Семья глубочайше предана Русской Православной Церкви. Всегда скорбела о любых разделениях в ней и делала всё от нее зависящее, чтобы восстановить единство. Всегда старается защитить ее от несправедливых нападок.
А в личном плане я бы привел в пример сочетание принципиальности и проницательности с христианским незлобием и добродушием. Государыня и члены ее августейшей семьи, конечно, не наивные простаки. Они хорошо разбираются в людях, точно распознают и положительные, и отрицательные качества, быстро выявляют тех, кто склонен к нечестным и непорядочным поступкам. Но в их сердцах нет места злости, мстительности, неприязни. Даже тех, кто причинил им боль и вред, они не считают своими врагами. А если человек нашел в себе мужество искренно покаяться, то сколь бы ни был он виноват прежде, может уверенно рассчитывать не только на прощение, но и на материнский прием.
Члены Императорского Дома с неподдельным уважением относятся к любому человеку, независимо от его социального статуса. Меня с детства учили «уважать людей труда», не проявлять ни к кому высокомерия. Однако, признаюсь, по-настоящему я научился этому уважению и приглушил в себе излишнее самомнение благодаря живому примеру Великих Княгинь и Великого Князя, признающих достоинство каждой личности как образа и подобия Божия, никого не унижающих, а наоборот, возвышающих окружающих и даже единожды встретившихся им людей своим простым и благородным обхождением.
Еще одно важное христианское качество, присущее Императорской Семье из поколения в поколение, - это не только способность прощать, но и просить прощения. Как в глобальных вопросах, признавая, например, долю вины Династии за революционную катастрофу ХХ века и другие исторические грехи, так и на бытовом уровне.
Характер у каждого члена Императорской Семьи своеобразен и непрост. Бывают всякие ситуации. Ничто человеческое не чуждо ни одному человеку. Но далеко не всякий, особенно обладающий высоким статусом, способен извиниться перед подчиненным, если чувствует, что тот имеет реальное основание для огорчения и обиды. Государыня, ее ныне покойная мать Великая Княгиня Леонида Георгиевна, Великий Князь Георгий Михайлович и Светлейшая Княгиня Виктория Романовна владеют этим даром. И тем самым заслуживают еще большей любви и преданности и завоевывают гораздо больше уважения, чем те, кто никогда не признают своей неправоты или считают, что извинение перед нижестоящим поколеблет их авторитет.
- Как и почему произошло ваше назначение на должность директора Канцелярии Российского Императорского Дома?
- Прежде всего, должен сказать, что я никогда не обольщался по поводу своих каких-то особых качеств. Мое назначение на должность личного секретаря Императорской семьи состоялось в 1997 году, когда мне было всего 25 лет. Конечно, я уже имел определённые знания и навыки. Окончил Историко-архивный институт Российского государственного гуманитарного университета, продолжал обучение в аспирантуре и писал диссертацию; я являлся автором нескольких важных программных документов монархического движения и статей, в том числе научных; участвовал в подготовке издания русского перевода воспоминаний Императора Кирилла Владимировича «Моя жизнь на службе России»; состоял в организационном комитете по подготовке проведения династической присяги Цесаревича Георгия Михайловича. Мне время от времени доводилось выполнять и иные поручения Государыни Марии Владимировны и Государыни Леониды Георгиевны. Но, конечно, в таком возрасте в любом случае рано занимать руководящие и первенствующие должности, каков бы ни был масштаб деятельности учреждения. Лучше и правильнее сначала послужить под началом кого-то старшего и более умудренного.
Я стал столь скоро ответственным за Канцелярию Российского Императорского Дома вследствие, скажем так, «кадрового голода». Верные сотрудники из числа эмигрантов старели и уходили один за другим в мир иной. Некоторые из них еще были более-менее в силах, но не сумели разобраться в новых реалиях, возникших после падения в России коммунистического режима, не вполне понимали глубоко патриотичной позиции Императорской Семьи, всецело обращенной лицом к России, продолжали жить категориями «холодной войны» и «борьбы с совдепией». А из соотечественников в России тоже непросто было найти человека, который сочетал бы в себе преданность Императорскому Дому с необходимыми профессиональными качествами, да к тому же имел бы возможность исполнять свои обязанности «на общественных началах», без жалования, не имея гарантий постоянного обезпечения даже своих поездок и канцелярских расходов. Таковы, ничего не поделаешь, обстоятельства деятельности Императорского Дома и его учреждений в наше время.
И вот так сложилось, что я в тот момент, несмотря на молодость, оказался наиболее подходящей кандидатурой. Однако, смею думать, что все-таки это была не совсем случайность.
Будучи монархистом, даже получив известность в монархическом движении, я и не мечтал, что окажусь столь близким сотрудником Императорской семьи. Как верующий человек, не могу не усмотреть воли Божией в определении моего жизненного пути. По моим собственным предвидениям всё должно было быть по-другому…
А назначение на должность личного секретаря Императорской семьи произошло таким образом. Когда поступил в аспирантуру, под научным руководством профессора Евгения Васильевича Старостина писал диссертацию на тему «Архивы Российского Императорского Дома после Революции 1917 года». Материалы, находящиеся в российских архивах, мне были доступны, но мне хотелось обогатить свое исследование информацией об архиве Императорского Дома в изгнании. Обратился с просьбой к Великим Княгиням разрешить мне поработать с документами их архива. Государыни отнеслись к моей просьбе благосклонно.
Статс-дама Великой Княгини Леониды Георгиевны княгиня Иоанна Яковлевна Андроникова прислала мне приглашение. Я впервые получил шенгенскую визу в посольстве Франции в 1996 году, но тогда моя поездка сорвалась. Как мне потом рассказывали, оказывается, имели место какие-то интриги (увы, во все времена, во всех учреждениях и во всех обстоятельствах это печальное явление не изживаемо). Я об этом тогда ничего не знал, отношение Великих Княгинь ко мне всегда было хорошим, и в 1997 году я вновь получил визу и наконец полетел во Францию.
Мы отправились вместе со Станиславом Владимировичем Думиным, замечательным историком-генеалогом, ныне являющимся управляющим Герольдией при Канцелярии. Летели через Варшаву (так дешевле стоили билеты), где заночевали, а на следующий день, 6 августа 1997 г. прибыли в Париж. Вдовствующая Государыня Леонида Георгиевна очень заботливо нас встретила, мы провели у нее некоторое время в парижской квартире на ул. Мондови и потом вместе с ней выехали на поезде в Сен-Бриак, где уже находилась Государыня Мария Владимировна с Цесаревичем Георгием Михайловичем. Глава Императорского Дома сама нас встретила на вокзале в Сен-Мало. Я впервые увидел, как Великая Княгиня Мария Владимировна мастерски правит автомобилем.
Жизнь в имении «Кер Аргонид» тогда проходила в старых традициях: приезжали члены королевских семей, священнослужители, высокопоставленные чиновники, дипломаты, общественные деятели, ученые, артисты, художники; происходили встречи с местной интеллигенцией - и французами, и русскими эмигрантами, и иностранцами, которых немало на Изумрудном Берегу в летний сезон; имели место поездки в окрестные городки на местные бретонские праздники, ярмарки и т.п. Но меня больше всего тянуло к архивным документам. Я погружался в мир эпохи Императора Кирилла Владимировича и Великого Князя Владимира Кирилловича, мне это было очень интересно, я как будто получил возможность пообщаться с покойными Государями, принявшими крест царственного служения в горестном изгнании, с верными им людьми, служившими воистину «не за страх, а за совесть».
И тогда, и потом, в следующие годы, когда я сидел в кабинете, знакомясь с историческими документами и систематизируя архив, Государыня Мария Владимировна, у которой замечательное неподражаемое чувство юмора, время от времени звала меня из садика через распахнутое окно: «Саша, хватит развлекаться, идите работать!». Это означало, что я должен отложить бумаги и описи и спуститься в сад, чтобы пообщаться с гостями, выпить с ними бокал вина, поехать на какой-нибудь праздник… Великая Княгиня очень точно подметила, что для меня скорее такое времяпрепровождение было работой, а в архиве я чувствую себя как рыба в воде. Наряду с этим, она исподволь ненавязчиво помогала мне стать более общительным, совершенствовать французский язык, проходить школу общения и взаимодействия с разными людьми, что тоже важно для общего дела.
Потом мой попутчик С.В. Думин уехал, подходило и время отбытия из Сен-Бриака Императорской семьи. Моя виза действовала до середины октября, но я также собирался обратно в Москву в начале сентября, и авиабилет у меня уже был куплен. Но Великая Княгиня мне сказала: «Саша, если у Вас есть время и желание, Вы можете еще остаться. Я предупрежу мэра и полицию, что Вы здесь поживете, оставлю распоряжение, чтобы Вам в магазинах давали продукты в кредит». Я обрадовался, ведь благодаря этому мог еще по крайней мере месяц работать с архивом, уже в совершенно спокойной обстановке, полностью сосредоточившись на любимом деле. Торговый представитель России во Франции Виктор Николаевич Ярошенко, который вообще сделал очень много полезного для Императорской семьи и для ее научно-культурной деятельности, оказал содействие в обмене билетов на самолет на 10 октября. И я проводил Императорскую семью, а сам остался один в доме «Кер Аргонид», продолжая осуществлять первичный разбор дел архива и составлять схему систематизации.
Когда у меня сложилось представление о дальнейшей обработке архива, я написал доклад Государыне и отправил его из Сен-Бриака по факсу в Мадрид. Великая Княгиня была удовлетворена результатами моих трудов и очень деликатно выразила свое пожелание, что если я имею возможность, то она хотела бы, чтобы я не только занимался архивом, но и принял должность ее личного секретаря и обезпечивал текущее делопроизводство. Я с верноподданнической благодарностью принял это назначение. Основы государственного делопроизводства мы изучали в институте, постоянного места службы на Родине у меня еще не было, и я мог полностью посвятить свое время вхождению в круг обязанностей, связанных с должностью секретаря. Фактически я стал ответственным и за архив, и за действующую Канцелярию Главы Российского Императорского Дома, в должности директора которой Государыня меня окончательно утвердила в декабре 2001 г., когда проходила государственная регистрация Канцелярии в Российской Федерации.
Указ о моем назначении был подписан 13 сентября 1997 года. И так получилось, что я оказался «долгожителем» в этой должности. За всю историю Императорского Дома после Революции никто так долго ее не занимал. Разумеется, это связано опять же не с какими-то моими особыми качествами, а с тем, что был призван к этой службе в молодом возрасте.
Благодарная память о предшественниках
- Мы уже только Вас застали в этом качества директора Канцелярии. А кто занимал эту должность до Вас? Какие изменения претерпевала сама эта должность в разные времена? Чьи-то имена Ваших предшественников сохранила история?
- Все без исключения мои предшественники были яркими людьми, оставившими след в истории. Их задачи, независимо от меняющихся исторических условий, заключались, наряду с организацией канцелярского делопроизводства, в координации деятельности всех организаций и лиц, верных идеалу Православной законной наследственной монархии. Именно не в подчинении, не в диктате и жестком администрировании и контроле (что и невозможно при отсутствии государственного аппарата и соответствующих механизмов управления), а в обезпечении согласованной взаимосвязи.
Первый руководитель Канцелярии, еще во времена, когда Государь Кирилл Владимирович только принял звание Блюстителя Государева престола, генерал-майор Генерального штаба Евгений Петрович Доливо-Долинский, выпускник Императорской Николаевской военной академии, стоял у истоков создания при Императорском Доме системы учреждений в условиях изгнания.
В 1924 году его сменил капитан II ранга Гаральд Карлович Граф, храбрый моряк, однокашник Государя Кирилла Владимировича по Морской академии, талантливый писатель. Он блестяще наладил деятельность Канцелярии в самый насыщенный исторический период, вел переписку с тысячами людей на всех континентах, координировал взаимоотношения с другими учреждениями и с монархическими организациями по всему миру. Под влиянием Императорской семьи принял православие с именем Георгий (он был финном по национальности и с детства исповедовал лютеранство). В день нападения Третьего Рейха на СССР германские оккупационные власти арестовали Г.К. Графа и отправили в лагерь. Молодой Глава Династии Великий Князь Владимир Кириллович пытался его вызволить, но был вынужден уволить от должности и навсегда расстался с многолетним сотрудником. Впоследствии, к сожалению, Г.К. Граф на склоне лет впал в пессимистическое настроение по отношению к перспективам возрождения монархии. Но его мемуары «На службе Императорскому Дому России» являются ценнейшим источником по истории Династии Романовых и русской эмиграции.
Полковник Дмитрий Львович Сенявин, исполнявший должность секретаря Великого Князя Владимира Кирилловича в годы Второй Мировой войны, был доблестным уланом, родственником прославленного русского флотоводца адмирала Д.Н. Сенявина. Он, как и многие представители правой русской эмиграции, строил иллюзии в отношении Германии, ошибочно считая, что она способна стать союзницей в борьбе с большевизмом. С этим связан ряд его ошибочных поступков, неосторожных и предосудительных писем, авантюрных предложений, не согласованных с Государем. Однако он же с риском для себя, самоотверженно, усердно и искренно выполнял поручения Великого Князя, связанные с помощью советским пленным, содержавшимся в нацистских лагерях в Сен-Мало и на о. Джерси, лично посещал их, передавал им продукты питания, лекарства, одежду. Несмотря на его заблуждения, он тоже достоин доброй памяти, ибо во всех обстоятельствах оставался патриотом России, а не презренным коллаборационистом, действующим в интересах врага и в ущерб своей Родине и своим соотечественникам.
После Второй Мировой войны деятельность Канцелярии была восстановлена при плодотворном участии супруги Государя Великой Княгини Леониды Георгиевны в первое время штабс-ротмистром Уланского Ее Величества полка Михаилом Константиновичем Борелем, а в 1949-1952 гг. генерал-майором Генерального штаба Дмитрием Ивановичем Ознобишиным.
В 1952 г. начальником Канцелярии стал полковник Георгий Константинович Дворжицкий. Он тоже служил в лейб-гвардии Уланском Ее Величества полку, обладал талантом музыканта и композитора. Ему принадлежит авторство марша Корпуса императорских армии и флота. Его супруга Екатерина Сергеевна, урожденная графиня Ламсдорф-Галаган, писала стихи. С деятельностью Г.К. Дворжицкого связан расцвет взаимоотношений Императорской Семьи со Святителем Иоанном (Максимовичем), занимавшим тогда Западно-Европейскую кафедру. Супруги Дворжицкие участвовали в воспитании родившейся 23 декабря 1953 года Государыни Великой Княжны Марии Владимировны. Георгий Константинович скончался в 1962 году в Сен-Бриаке и был там похоронен. Потом рядом с ним упокоилась и его жена. Я успел побывать на их могиле, ухаживал за ней, когда приезжал в Сен-Бриак. К сожалению, как мне недавно сообщили, в соответствии с законами Французской Республики ныне это захоронение уничтожено.
Потом Канцелярию возглавил ротмистр лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка, выпускник Пажеского корпуса Николай Эммануилович Вуич, потомок сербского рода, перешедшего на российскую службу в XVIII веке, сын директора Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи сенатора Э.И. Вуича. Его стиль делопроизводства несколько отличался от методологии предшественников, но он тоже управлял Канцелярией четко и эффективно. В 1976 году за свыше чем 50-летнее безпорочное служение Императорскому Дому Н.Э. Вуич удостоился пожалования графского титула и возведения в достоинство кавалера Императорского Ордена Андрея Первозванного - почести, в условиях эмиграции совершенно уникальные. К сожалению, в том же году он трагически погиб в автомобильном происшествии. Сын графа Н.Э. Вуича граф Дмитрий Вуич, родившийся в 1929 году, проживает в Австралии. Несмотря на преклонный возраст, он продолжает традиции своего рода, активно содействует распространению в мире объективной информации о истории и современной деятельности Дома Романовых. Являясь видным представителем Русской Диаспоры, в 2010 году граф Д.Н. Вуич удостоен государственной награды современной России - Ордена Дружбы.
- Граф Дмитрий Вуич - многолетний наш читатель и друг газеты «Благовест». Мы не раз получали от него теплые слова поддержки и одобрения…
- Преемником графа Н.Э. Вуича стал сын знаменитого русского художника Ивана Яковлевича Билибина Иван Иванович Билибин. Его отец вернулся в СССР в 1936 году и умер от голода во время Блокады Ленинграда. А И.И. Билибин остался в Великобритании с матерью Марией Яковлевной, урожденной Чемберс, русской подданной ирландского происхождения, тоже художницей, с которой И.Я. Билибин развелся в 1911 году. С ранней молодости И.И. Билибин участвовал в монархическом движении. Он помогал Канцелярии и раньше, а теперь принял всю полноту ответственности. В 1992 году он приехал на Родину, следуя за гробом своего Государя, почившего 21 апреля 1992 года, а в 1993 году сам скончался в Рэдинге.
В последние годы жизни И.И. Билибину уже трудно было справляться с многочисленными канцелярскими и общественными обязанностями. В 1991 году личным секретарем Императорской Семьи, ведшим личную переписку и занимавшимся рядом организационных вопросов, стал Александр Павлович Радашкевич, тоже весьма одаренный человек, поэт, эмигрант уже «третьей волны». Он познакомился с Государем Владимиром Кирилловичем и Государыней Леонидой Георгиевной, когда брал у Великого Князя интервью для парижской газеты «Русская мысль». Ему суждено было выполнять обязанности ближайшего помощника Императорской семьи на переломном историческом этапе, когда начался процесс возвращения Дома Романовых в общественную жизнь современной России, в 1991-1995 гг.
Потом некоторое время постоянного секретаря или, тем более, руководителя Канцелярии, не было, а секретарские функции исполняли разные люди, на временной основе. Как был назначен я, мы уже говорили.
Каждый из моих предшественников был человеком достойным, исполнительным, преданным и компетентным. У каждого из них мне было и есть чему поучиться. В то же время, у каждого свой жизненный путь. Скопировать чужое, пусть и самое замечательное, никогда не удается. Я призван к своему служению в иных исторических условиях, чем прежние руководители Канцелярии. Надеюсь, мне удалось сохранить лучшее из их традиций и применить в новых обстоятельствах то, что остается непреходящим, добавив к этому нечто новое. Мое становление проходило под руководством Государыни Марии Владимировны и Государыни Леониды Георгиевны, ожиданиям, общественной позиции и стилю управления которых я всегда старался соответствовать и по долгу службы, и по движению сердца.
«Золотая середина» верного служения
- Что считаете доминантой в Вашем служении Императорскому Дому и России? В постоянно меняющемся калейдоскопе проблем, событий, встреч, обсуждений, что для Вас остается главным?
- Главное для меня и для любого другого, кто рано или поздно окажется на моем месте - всегда поддерживать баланс во взаимоотношениях со всеми, кто уважительно относится к Императорскому Дому и готов с ним сотрудничать, помогать Государыне являться арбитром, содействовать согласию и единению вокруг династии Романовых самых разных общественных сил.
Это не значит, что у каждого чина Канцелярии не может быть своих личных взглядов, или что они не имеют права их высказывать публично. Частным порядком, от своего имени можно выражать свое мнение. Конечно, наши личные воззрения должны оставаться в «магнитном поле» позиции Императорского Дома. Если кто-то из сотрудников Императорского Дома вдруг окажется категорически не согласен с Государыней, долг чести требует подать в отставку.
У меня всегда вызывает печальное недоумение и, не побоюсь этого слова, презрение, когда некоторые государственные и порой даже церковные чиновники, снятые с должностей, чуть ли не в тот же день начинают разглагольствовать, как они страдали от самодурств своего начальства, какое это начальство непорядочное, как они были с ним не солидарны и как ужасно несправедливо с ними поступили. Если ты считаешь, что вышестоящие особы фатально ошибаются, имей мужество не поддакивать, а сказать об этом, находясь на своей должности, даже с риском для карьеры. И если тебя не слушают, а ты принципиально не разделяешь идеи и методы своих руководителей - уходи сам. Если ты окажешься прав, не исключено, что тебя вернут и еще поблагодарят и возвысят. Такие прецеденты в истории есть, и их немало. Но даже если этого не произойдет, хотя бы совесть останется чистой.
Может быть, я немного увлекся морализаторством и отошел от прямого ответа на ваш вопрос. Но это я к тому, чтобы сказать: главным в служении Императорскому Дому должны быть преданность, требовательность к себе, честность и искренность.
Полного единомыслия быть не может. И верноподданный время от времени имеет свое мнение, в чем-то отличное от мнения Государя. Верноподданнический долг заключается не в том, чтобы абсолютно во всем поддакивать и жить по принципу «чего изволите», а в том, чтобы всегда правдиво высказывать свои мысли. Чтобы попытаться предостеречь Государя, если ты считаешь, что он ошибается. С другой стороны, нельзя перегнуть палку в другую сторону и впасть в гордыню, пользуясь августейшей благосклонностью и считая себя всегда во всём умнее самого Государя. Такие примеры тоже находятся в истории, да и мне приходилось наблюдать нечто подобное. Всё же, если ты что-то не понимаешь и не готов принять, двадцать раз подумай, почему Государь так решил и поступил, глубоко и всесторонне изучи вопрос, прежде чем оспаривать и давать свои советы, а тем более, публично комментировать его действия.
Если сохранять, насколько это вообще возможно в несовершенном земном мiре, гармонию между почтением, скромностью и дисциплиной с одной стороны, и правдивостью, откровенностью и смелостью с другой, то это и есть «золотая середина» верного и нелицемерного служения, по духу и букве присяги.
За эти годы многие убедились, что Дом Романовых действительно способен объединять и примирять, выполнять функцию арбитра, привлекать сердца, преодолевать вражду людей. Значит, наше служение не напрасно. И даже если нам не суждено увидеть торжество наших идеалов и принципов на государственном уровне, их присутствие в общественной и культурной жизни приносит постоянную пользу нашей Родине - России, всему цивилизационному пространству бывшей Российской Империи.
- Многое ли в Вашей работе построено на личном доверии к Вам Главы Российского Императорского Дома Государыни Марии Владимировны и Наследника Великого Князя Георгия Михайловича? Или личные отношения большой роли не играют, а гораздо важнее деловые качества, уровень образования и прочее?
- Без взаимного доверия настоящее служение невозможно. Может быть работа, исполнение функций, карьеризм, деловое партнерство. Но не служение.
А основа монархического мировоззрения и образа жизни и есть служение. Если республика - это общее дело, говоря по-современному - совместный бизнес, то монархия - это общее служение. В основе республиканской модели в идеале (на практике всё сложнее) на первом месте расчет, выгода и целесообразность, а монархической - вера, справедливость и польза, но не только материальная, а прежде всего - духовная.
Это не просто красивые слова. Конечно, считать, что в прошлом в монархии всё было на самом деле так идеально, или что так может быть на практике в будущем - чистой воды утопия. Человеческая природа повреждена грехом, и никакое земное устройство не может быть совершенным. Даже в библейские времена, при пророке Моисее, при Иисусе Навине, при правлении Судей Израилевых, когда имела место Теократия, то есть прямая Монархия Самого Бога, совершались жуткие злодейства и мерзости. А в ближайшем окружении Самого Спасителя один из 12 апостолов вообще оказался предателем. И всё же всегда сохраняет принципиальное значение, каковы цели, устои и моральные ориентиры каждого варианта человеческого общежития.
Как справедливо утверждал выдающийся монархический идеолог Лев Тихомиров, «для сознательного действия мы должны знать не одну историческую практику, но самый идеал данного принципа». И он же отметил: «Демократия выражает доверие к силе количественной. Аристократия выражает преимущественное доверие к авторитету, проверенному временем, то есть доверие к разумности силы. Монархия выражает доверие, по преимуществу, к силе нравственной».
Конечно, и монархия не отвергает и не игнорирует ни мнения большинства, ни разумной силы и авторитета, освященного временем. Как и демократия и аристократия не отвергают нравственные идеалы. Но приоритеты определяют главную суть.
Кроме того, монархия - это Государство-Семья. Она родилась из семьи по мере ее поэтапного возрастания и эволюции в род, племя, народ, нацию. В Республике может быть просто баланс интересов. В Монархии как Государстве-Семье этого недостаточно. Монархия, где дух служения и доверия ослабевает, рушится или превращается в декоративный фасад республиканского по сути устройства.
Такие же принципы сохраняются и в условиях жизни и деятельности царственных домов и преданных им людей, когда монархическая система пребывает не в политической, а в духовной и культурной плоскости.
Если нет служения и доверия как системы взаимоотношений конкретных Государей с конкретными верноподданными, то всё утрачивает смысл - и стремление к восстановлению монархии как государственного строя, и актуальное бытие династии и монархистов как потенциальная альтернатива существующей республиканской действительности или некий уравновешивающий фактор.
Каждый человек может утратить доверие другого. В этом случае нужно расставаться. Коль окажется, что утрата доверия произошла несправедливо, можно всё поправить, если положиться на волю Божию и постараться не поддаваться гордыне или злопамятности. А если для лишения доверия были основания, то всё правильно. Во всяком случае, без доверия такое служение, как управление центральным учреждением при Императорском Доме, невозможно. И никакие профессиональные и деловые качества компенсировать это не в состоянии.
- Теперь Великий Князь Георгий Михайлович живет вместе с супругой в Москве. В связи с этим Ваши рабочие обязанности как-то изменились? Стало легче или, напротив, труднее работать в непосредственной близости от начальства?
- Близость начальства мобилизует и дисциплинирует, но если вы стремитесь добросовестно исполнять свои обязанности, то мешать она не может. Мои обязанности изменились мало, полномочия директора Канцелярии Главы Российского Императорского Дома остались прежними. В чем-то стало легче, так как у Великого Князя и Светлейшей Княгини появились сотрудники и помощники, взявшие на себя ряд направлений.
Конечно, наряду с этим, благодаря более активному участию Его Императорского Высочества и Её Светлости в постоянной работе, в связи с появлением в их окружении новых людей и, соответственно, новых подходов, методов и предложений, чаще возникают дискуссии. Но это вполне нормальная рабочая обстановка. Если вы уверены в своей правоте, если у вас есть логичные аргументы и доказательства этой правоты, то вы всегда будете услышаны. Кроме того, никто никогда не бывает прав абсолютно. Решение проблем, как правило, обретается в согласии, в примирении разных точек зрения, в доброжелательном компромиссе. Когда дело поставлено так, то это для всех легче.
Кому-то, вероятно, приятно тешиться властью, принимать решения, не считаясь с другими, будучи убежденным в своей непогрешимости, полагая, что ни от кого не зависим и подчинен только «Богу да Государю». Но ведь тогда и ответственность многократно усиливается. А в случае ошибок, от которых никто не застрахован, вреда, стыда и горечи гораздо больше.
Мудрее и правильнее распределять ответственность, каждому действовать в рамках своей компетенции, не брать непосильной ноши, помогать другим и уметь радоваться их успехам, а не ревновать. Перед нами после революционного погрома в деле возрождения исторической преемственности, образно говоря, лежит огромное невозделанное поле, заваленное тяжелыми камнями. Этих камней в обозримом будущем хватит на всех. Не надо вырывать их у других, роняя при этом собственный, который мы уже почти донесли в нужное место. Нужно спокойно донести, а потом, если еще есть силы, взяться за следующий камень, до которого покамест ни у кого не дошли руки.
- Были ли у вас глубокие разочарования за годы работы директором Канцелярии? Сталкивались ли с предательством, низостью, интригами? Что приносило вам наибольшее нравственное страдание?
- Без интриг никому, кто что-либо делает, обойтись не удавалось. А соотношение предательства с приемлемыми человеческими взаимоотношениями всегда равно примерно 1/12.
Но следует отличать предательство и низость от столкновений и перепалок, вызванных различием взглядов, ревностью, недопониманием.
Когда я был моложе, то относился к конфликтам упрощеннее и резче. А потом, под влиянием Императорской семьи, наблюдая за реагированием Великих Княгинь на случающиеся выпады против них, научился устанавливать в сознании «фильтры», быть терпеливее и спокойнее, не воспринимать оппонента сразу как врага и конкурента, а выждать, приглядеться и постараться найти точки взаимодействия с ним.
Меня поначалу удивляло: почему некоторые довольно неприятные в общении люди, неуживчивые и колючие, пользуются благосклонностью Государыни, а другие, которые являют собой саму обходительность, держатся ею на расстоянии, или она вообще старается избегать общения с ними?
Постепенно я убедился, что многие, сперва кажущиеся неуживчивыми и противными, имеют золотое сердце. И, увы, немало тех, у кого за внешним благочестием, безупречным воспитанием и любезностью - пустота, цинизм и лицемерие.
Примерно о том же повествует Митрополит Псковский Тихон в своей книге «Несвятые святые». Там есть отдельная глава «Вредный отец Нафанаил», где представлен колоритный образ реально существовавшего сварливого архимандрита, которого многие наверняка считали и злым, и интриганом, и ябедником, и льстецом, а он в действительности был глубоко верующим и любящим, подвижником и тружеником.
Исходя из этого, больших переживаний и боли, сталкиваясь с интригами и нападками, я не испытываю. Если чья-то интрига или открытое противоречие вызваны своеобразным радением о пользе дела, рвением, стремлением самоутвердиться, мы рано или поздно помиримся и найдем общий язык. Достаточно проявить выдержку и сохранять невозмутимость. А если в наши ряды сумел на какое-то время затесаться подлец, то это наша вина, что проглядели. Что ж тут сильно переживать? Нужно как можно быстрее расстаться с таким человеком и помолиться о его вразумлении и покаянии. Ведь подлец и предатель, пока он остается таковым, не может не подличать и не предавать. В то же время никто, пока жив, не лишен возможности покаяния. Только и остается, что пожелать предателю измениться, пересмотреть свое отношение к жизни.
Боль у меня возникает не из-за разочарований и обид от чьих-то интриг, а от потери друзей, от смерти тех, с кем многое пройдено. К сожалению, эпидемия коронавируса и другие недуги унесли очень многих. Только за этот год мы проводили в последний путь таких моих близких и по сути родных людей, как начальник Управления Канцелярии по общественным связям и информационной деятельности Давид Георгиевич Мепуришвили - человек неистощимого оптимизма и юмора, издатель и помощник в организации многих мероприятий; главный редактор газеты и сайта «Монархист» Михаил Николаевич Кулыбин, мой друг и соратник с конца 1980-х гг.; начальник Правового Управления Канцелярии адвокат Герман Юрьевич Лукьянов, добившийся реабилитации убиенных членов Царской Семьи и их приближенных, с которым мы друг друга называли братьями. Глубочайшую скорбь вызвали кончины ранее возглавлявшего Санкт-Петербургскую кафедру Митрополита (на покое) Владимира, близкого Императорской Семье с начала 1990-х гг., и Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей Митрополита Илариона, остававшегося молитвенником и защитником Императорского Дома еще в период конфронтации Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом; смерть старейшего в мiре шахматного гроссмейстера Ю.Л. Авербаха, 100-летнего старца, относившегося к династии Романовых с пониманием и почтением. У Бога все живы, и смертному греху уныния предаваться нельзя. Но в земной жизни это всё поистине невосполнимые утраты.
Также болью отзываются в моем сердце воспоминания о том, как вольно или невольно я нанёс кому-то обиду, прошел равнодушно мимо чужой беды, проявил невнимательность к искреннему порыву, не сделал что-то важное из-за лени или эгоизма, поскупился на помощь нуждающемуся... Как ни старайся, а такие поступки накапливаются, оставляя мучительный осадок в душе. И сколько мы еще подобного забываем! А отвечать перед Богом придется за всё. Единственное утешение, что когда мы всё-таки держим в памяти хотя бы некоторые грехи, изредка удается вовремя остановиться в совершении новых.
Историк по профессии
- Александр Николаевич, Вы - кандидат исторических наук, преподаватель в вузе, но мы мало знаем о вашей «светской» работе. Как складывалась Ваша профессиональная жизнь?
- В Канцелярии и я, и все остальные чины изначально служат на общественных началах. В этом есть и плюсы, и минусы. Конечно, если бы у Императорского Дома были средства для выплаты жалования сотрудникам, все мы могли бы полностью сосредоточиться на работе в Канцелярии. Я, как общий руководитель и координатор всего учреждения, и каждый начальник Управления и советник смогли бы иметь постоянный штат помощников и быть более требовательными к ним. С другой стороны, благодаря безвозмездности нашей службы мы избавлены от многих соблазнов, присущих большинству коллективов. Я слукавил бы, если бы сказал, что между чинами Канцелярии совершенно не бывает противоречий и споров. Однако в них нет меркантильности. Полемика ведется о методах и подходах, но в главном все мы - команда добровольных соработников, объединенных на чистой идейной основе, свободной от материальной заинтересованности.
Педагогическая служба имеет для меня огромное значение, и отнюдь не только потому, что я получаю за нее жалование. Мне всегда нравился преподавательский процесс, дающий возможность донести знания и опыт до молодых людей и не утратить понимания, чем живут следующие поколения.
И мой педагогический путь тоже получил начало при обстоятельствах, укрепляющих веру в постоянное присутствие Промысла Божия в жизни каждого человека.
Меньше всего я мог себе представить, что когда-либо окажусь преподавателем Московского государственного университета геодезии и картографии (как стал в 1990-х называться МИИГАиК, директором которого был мой дед). У нас дома остался целый шкаф книг по геодезии, но я мало интересовался точными науками, а уж дедушкины книги для меня были вообще «китайской грамотой». По сохранившимся дома документам я знал, что из гуманитарных дисциплин в МИИГАиК при советской власти преподавали только «Основы марксистско-ленинской философии», «Историю КПСС» и иностранный язык. Кроме того, еще за 9 лет до моего рождения, в 1963 году из-за подстроенной недоброжелателями неприятной ситуации дед был вынужден оставить ректорство и вскоре покинуть любимый вуз, перейдя в МИСИ им. В. Куйбышева. По этой причине связи нашей семьи с МИИГАиК прервались.
В конце 2000 года я вместе со вторым мужем моей мамы полковником Сергеем Ивановичем Сериковым встретился и познакомился с дважды Героем Советского Союза, летчиком-космонавтом Виктором Петровичем Савиных, в то время ректором, а ныне президентом МГУ геодезии и картографии. В беседе зашла речь о моей научной работе и общественной деятельности. И Виктор Петрович меня спросил: «А вы родственник Петра Сергеевича Закатова?» - «Я его внук». - «Так почему же вы у нас не преподаете?» - «А что я мог бы у вас преподавать?» - «У нас теперь есть целый Гуманитарный факультет, на всех профильных факультетах преподается и история, и многие другие предметы гуманитарного цикла». Виктор Петрович - выпускник МИИГАиК, и поступил в него тогда, когда дедушка еще был на посту директора; помнит его, с уважением относится к его памяти. В.П. Савиных попросил подойти в его кабинет декана Гуманитарного факультета профессора Владимира Алексеевича Соломатина, познакомил нас. И я сказал, что с радостью поступлю на службу в вуз, с которым моя семья исторически связана на протяжении десятилетий.
Честно говоря, я полагал, что это останется просто светской беседой, без последствий. Так бывает: мир тесен, люди находят очень интересные пересечения судеб, высказывают привлекательные идеи, но потом никакого продолжения эти разговоры не получают. Однако вскоре профессор Соломатин позвонил мне и спросил, осталась ли в силе наша договоренность. На кафедре отечественной истории и культуры освободилось место, и я могу на него заступить. Так со второго семестра 2000/2001 года, на стыке двух тысячелетий, я был принят на должность доцента в МГУ геодезии и картографии, бывший Императорский Константиновский межевой институт, один из старейших вузов России, основанный в 1779 году Императрицей Екатериной II.
Я сразу предупредил, что у меня есть постоянное общественное служение, которое занимает много времени, поэтому могут возникать специфические ситуации. Но мне объяснили, что всё можно урегулировать, что многие преподаватели проводят занятия в других университетах, и им тоже приходится корректировать свой рабочий график, это проблемы разрешимые. Вот уже более 20 лет преподаю историю Отечества на кафедре, которая теперь называется «Истории, философии и социальных наук». У нас сложилось очень хорошее сообщество педагогов. До сих пор, за два с лишним десятилетия, у меня не было ни одного конфликта ни с руководством, ни с коллегами, ни со студентами.
В преподавании я придерживаюсь принципа строгой объективности и аполитичности. Мои лекции не похожи на пересказ учебника. Стараюсь дополнить сведения, содержащиеся в учебных пособиях, объяснениями, что собою представляет история как наука. Естественно, делаю это в форме и в объемах, приемлемых для студентов технических специальностей. Когда студенты задают вопросы о моем отношении к тем или иным фактам и интересуются моими личными взглядами, я не ухожу от ответа и высказываю свою позицию прямо и честно. Но при этом на первых же занятиях всегда объявляю, что несогласие студентов со мной, или мое несогласие с их мнениями никоим образом не может повлиять на оценку их знаний. Мне важно, чтобы не было равнодушия и самодовольного невежества. Считаю необходимой составляющей образования патриотическое воспитание. Но ни в коем случае не насаждение казенных штампов по разнарядке, а творческое постижение величия славной и трагической истории России.
А чтобы оно стало живым и увлекательным, предлагаю студентам тему для реферата «Моя семья в истории моей страны». Объясняю, как собирать и систематизировать сведения для научного исследования, как работать с семейными архивами и проводить опросы родственников, как находить дополнительную и уточняющую информацию в научной литературе и государственных архивах. Это позволяет учащимся понять изнутри «ремесло историка», привыкнуть ответственно относиться к доказательствам и аргументам, подтверждающим исторические факты, увидеть историю Родины через призму человеческих судеб.
Напутствие молодым
- Положение обязывает, а возраст уже позволяет… Какое напутствие дадите молодежи? Тем из них, кто на своей странице Вконтакте пишет о своих монархических убеждениях…
- Хотел бы подчеркнуть, что монархическое мировоззрение, вопреки распространённому заблуждению, чуждо архаике, приверженности к отжившим формам. Оно, безусловно, основано на традиции, но традиция - это не то, что застыло в виде, присущем какой-то одной эпохе, а то, что постоянно развивается. Хорошо сказал австрийский композитор Густав Малер: «Традиция - это передача огня, а не поклонение пеплу». Добавим, традиция - это уважение к предшественникам, но служение не усопшим, а живым. Традиция - это забота о корнях, но ради того, чтобы крона насыщалась соками и прирастала новыми ветвями, чтобы на ней обильно появлялись листья, цветы и плоды. Так что традиционализм и монархизм - идеология не усталых стариков, цепляющихся за невозвратно ушедшее, а молодых, устремлённых в будущее.
Наиболее успешными модернизаторами в истории всегда были монархи. И Россия - не исключение. Среди Романовых возвышается Петр I Великий, но и большинство других Царей и Императоров тоже являлись не ретроградами и упрямыми узкими консерваторами, а реформаторами. Не все их реформы оправдали себя, но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Во всяком случае, в дореволюционной истории мы видим смелые начинания, которые круто изменяли многое, но не нарушали магистрали духовной, правовой и культурной преемственности.
Для тех, кто только начал интересоваться монархией, кто только вступает на путь изучения монархической идеологии, важно сразу понять, что монархия - это не путешествие в прошлое на виртуальной машине времени, не игра, не реконструкция, не декорация и не политтехнология. Монархия - это система ценностей и определяемый ими образ жизни.
Опасно увлечься формами и потерять содержание. Если мы приходим к заинтересованности чем бы то ни было, очаровавшись внешней красотой и привлекательностью, это лишь первый шаг. Дальше нужно установить, что их породило, что лежит в их основе.
Нельзя упустить из виду религиозные устои монархии. В мире есть монархии разных религиозных традиций. Но атеистической монархии нет и не может быть. Монархия способна обезпечить права не только верующих, но и атеистов и агностиков, но сама она без религиозного обоснования абсолютно обезсмысливается. Это должны понимать даже «политические монархисты», которые еще сами не обрели веру и видят лишь практические преимущества монархии.
В основе монархии лежит служение. Не будем искать повода, чтобы пребывать в бездействии или самоволии, оправдывая это состояние тем, что, дескать, «Государей сейчас нет», или «нынешние Государи хуже прежних и недостойны нашей преданности». Личность Государя (или, как сейчас, Государыни) определяет не чей бы то ни было произвол, не симпатии и антипатии, а закон о престолонаследии. Ни один Государь, даже святой, не был безошибочным и безгрешным. «Несть человек, иже жив будет, и не согрешит». Однако во все времена монархический менталитет нерасторжимо связан с верноподданническим служением конкретному Государю, и вне этого теряет всякий смысл.
Недопустимо быть легковерными ко злу. Если мы обманемся в добром отношении к кому-то, это не так страшно и разрушительно для души, как участие в распространении «фейков» и клеветы. Встретив негативную информацию, нужно помнить о презумпции невиновности.
Очень правильная жизненная установка: «Хорошо будет сделано лишь то, что ты сделаешь сам». Не ждите, что вами будет кто-то управлять и давать вам указания, или что когда-то в будущем появится стечение обстоятельств, в котором вы сможете сразу достичь невероятных результатов. Будьте самостоятельными и не пренебрегайте «малыми делами». Начните сами по мере сил и возможностей делать то, что подсказывает вам совесть, и дальше всё сложится.
Всё это я позволяю себе сказать ни в коем случае не в качестве некоего поучения свысока, а - делюсь собственным опытом, излагаю мысли и переживания, через которые прошел сам, и к которым постоянно возвращаюсь, чтобы не утратить критерии собственной жизни и деятельности.
Подготовил Антон Жоголев.
Исполнилось 50 лет директору Канцелярии Российского Императорского Дома Александру Николаевичу Закатову.
У хорошо известного читателям «Благовеста» Александра Николаевича Закатова двойной юбилей. В июле ему исполнилось 50 лет, дата особая. А в сентябре - четверть века с того дня, как он назначен на должность директора Канцелярии Российского Императорского Дома. Должность, что и говорить, весьма редкая. Так что эти две даты дали нам хорошую возможность - вопреки строго официальному жанру, в котором обычно выступает наш собеседник, - поговорить не только о проблемах монархического движения (хотя о них мы тоже поговорим), и не только о прошлом и настоящем Императорского Дома (ни один разговор с Закатовым этих тем все равно не избежит). Но зададим вопросы и о его жизненном пути. О том, как складывалось Православное монархическое мировоззрение Александра Николаевича. Все-таки надо же воспользоваться юбилеем, чтобы нам стал ближе и понятнее тот, чье имя уже столько лет связывается в общественном сознании с современным монархическим движением в нашей стране.
Друг и соработник Императорского Дома
- Александр Николаевич, пятьдесят… Повод подходящий, чтобы немного «покопаться в себе», взглянуть на свою жизнь как бы чуточку со стороны… С каким настроением встретили эту дату? Вас многие поздравили с юбилеем, и все поздравления дороги и важны. И все же о чьем поздравлении к Вашему юбилею хотели бы сказать особо?
- Свой 50-й день рождения я встретил в рабочем настроении. Честно говоря, не люблю отмечать даты, связанные со мной лично. И мне в этом смысле повезло, потому что я родился летом, когда многие находятся в отпусках и разъездах. Так что обычно праздную день рождения по-семейному, в кругу родных и самых близких друзей. Так было и на сей раз. Поэтому от празднования не утомился, а продолжал жить в обычном ритме. Но, конечно, вы правы, первый по-настоящему весомый юбилей заставляет задуматься о прожитом, подвести какие-то итоги, поразмышлять о будущем…
О своем служении я могу позволить себе сказать только одно: оно верное и искреннее. Думаю, кое-что полезное удалось сделать. Но во всех сферах нашей жизни - начиная от самых важных духовных вопросов до всевозможных житейских бытовых дел - процент достигнутого и по-настоящему успешного, увы, как правило гораздо меньше, чем грехов, ошибок, неудач, чего-то незавершённого и несовершенного. И в любом случае, оценку трудам человека должны давать другие, а не он сам. Я не страдаю комплексом неполноценности, но в то же время знаю свои недостатки и недоработки, поэтому от полной удовлетворенности собственной деятельностью весьма далек. Однако при этом считаю себя очень счастливым человеком. Господь послал мне возможность с самой ранней молодости посвятить себя тому, во что я верю, чему предан, что мне дорого и интересно, в чем я имею некоторые способности. На этой службе мне никогда не приходилось кривить душой, изменять хотя бы в малом моим убеждениям. Это драгоценный дар Божий, лучшее, что может быть в человеческой жизни.
Каждое поздравление мне приятно по-своему. Но для монархиста, естественно, не может быть ничего выше проявления доброго отношения со стороны Государыни. Обычно я как директор Канцелярии по указаниям Великой Княгини готовлю проекты поздравлений другим лицам. Но самому себе писать поздравление было бы нелепо. Поэтому, предполагая, что Государыня сочтет нужным поздравить меня, я не знал о содержании ее письма до тех пор, пока оно не пришло. И прочитав его, испытал те же трепетные чувства, которые переживал в начале 1990-х годов, получая письма от Великой Княгини, еще будучи просто молодым монархистом, одним из многих, имевших лишь редкую возможность общаться с Императорской Семьей. Особенно тронули меня слова поздравления, где Государыня назвала меня «верным другом и прекрасным соработником, разделяющим все радости и невзгоды служения Императорского Дома». Такая форма признательности со стороны Главы Династии, как наименование другом, выше любых должностей, званий и наград.
Родом из детства
- В школьные годы Вы уже знали о своих предках-священниках? Ведь иногда такие факты в семьях даже скрывали в атеистические времена. Что явилось толчком в Вашей духовной жизни?
- В отличие от многих моих сверстников, у меня не произошло «прихода к вере». Я никогда ни секунды не был атеистом. Как только мое детское сознание сформировалось настолько, что я стал способен что-то запоминать и понимать, я знал и не сомневался, что есть Бог. В нашем доме всегда висела на стене Казанская икона Божией Матери и старинное изображение Спасителя в терновом венце, а Библия и несколько богослужебных книг, оставшихся от прадедов, стояли на самом почетном месте.
О том, что и дедушка, и бабушка со стороны отца являются детьми, внуками и правнуками священников, я тоже знал с детства. Этого никто не скрывал, хотя, естественно, и не афишировал.
Насколько был религиозен дедушка Петр Сергеевич Закатов, судить не могу, так как он умер, когда мне было всего 5 лет. Во время Великой Отечественной войны дед вступил в ВКП(б) и впоследствии, будучи деканом Геодезического факультета и некоторое время директором Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии, он не мог не отдавать должное «политике партии и правительства». С другой стороны, дедушка всегда указывал в анкетах, что является сыном священника, и, как мне рассказывали его коллеги, лично уважительно относился к Церкви и по мере возможности старался защитить верующих сотрудников руководимого им института от бед и неприятностей, связанных с их религиозными убеждениями.
О Боге и Церкви Христовой мне рассказывали бабушка Надежда Сергеевна Страхова и мой отец Николай Петрович Закатов. Это не было каким-то систематическим религиозным воспитанием в дореволюционном понимании, но происходило так, что вера буквально с младенчества стала естественной и неотъемлемой частью моей жизни.
В храме я бывал нечасто, хотя мы жили недалеко от Богоявленского патриаршего собора в Елохове, а это являлось довольно редкой благостью. Зато каждое посещение храма становилось для меня удивительным, радостным, интересным и счастливым событием.
Папа хотел, чтобы я запомнил совершение таинства крещения. Чтобы мне было легче потом сопротивляться агрессивной атеистической пропаганде в школе, он считал важным закрепить в моем сознании веру и принадлежность именно к Православной Церкви. Поэтому отсрочил мое крещение до отрочества и успел это сделать совсем незадолго до своей смерти. Вместе со мной в один день была крещена и моя мама Лариса Васильевна Закатова. Ее воспитывали в других традициях, скажем, более советских, и хотя она никогда не была безбожницей, к религии относилась отстраненно. Мама тогда решилась креститься, скорее, из любви и уважения к папе, и лишь потом постепенно прониклась верой. А папа как будто подсознательно чувствовал, что жить ему осталось недолго, и поспешил сделать то, что раньше откладывал. Летом 1980 года мы с мамой приняли святое крещение в подмосковном храме св. Великомученика Никиты в Строкине. Выбор храма связан с тем, что в Москве труднее было избежать практиковавшегося в те времена информирования о совершении таинств и религиозных обрядов по месту службы. Папа в личном общении не скрывал свою веру, но и «лезть на рожон» не считал нужным.
Я хорошо запомнил всё, что было в день крещения. В Бога я верил и раньше, а всей значимости совершения таинства именно для вхождения в Церковь все-таки еще до конца не понимал, в силу малого возраста. Однако потом, когда наступило время перехода от наивной детской веры к более осознанному религиозному сознанию, воспоминание о крещении стало для меня укреплением в вере. И хотя мое изначальное религиозное воспитание не было в полной мере образцовым и классическим, всё оказалось, для тех условий, в которых проходили мои детство и отрочество, правильным и целостным, позволившим мне обрести и сохранить веру в Бога и принадлежность именно к Православной Церкви.
Взгляд святого Государя
- Как Вам удалось из-под тогдашних напластований лжи пробиться к тому тихому свету, который вопреки всему источает учение о царской власти?
- Вместе с верой папа и бабушка заложили в мое сознание и монархические убеждения. Сначала на уровне любви к расстрелянной Царской семье и сострадания к ней. У нас в семейной библиотеке каким-то чудом сохранился календарик-книжечка на 1916 год, раздававшийся в войсках от имени св. Императрицы Александры Феодоровны. В нем были фотографии всех членов Императорской Семьи. Папа мне показывал этот календарик и рассказывал о трагической судьбе Императора Николая II, его супруги, сына и дочерей. Я видел их прекрасные лица, и моя детская душа наполнялась сочувствием и протестом против их жестокого убийства.
Также сыграли роль рассказы бабушки о пропавшем без вести во время Гражданской войны ее брате Александре Сергеевиче Страхове, офицере Белой армии, в память о котором я получил свое имя (потом я узнал, что он был расстрелян во время Красного террора в Крыму в 1920 г., в возрасте 23 лет). И общение с другим двоюродным дедом Иваном Сергеевичем Страховым, дожившим до 96 лет. Он гимназистом своими глазами видел Государя Николая Александровича и Царскую Семью во время празднования 300-летия Дома Романовых. В 1917 году участвовал в восстании юнкеров в Москве, потом в 1930-е годы был репрессирован по одному делу с сооснователем отечественной авиационной промышленности Владимиром Федоровичем Савельевым и провел в заключении и ссылке около 16 лет.
Папа скончался в 1981 году от рака мозга в возрасте 35 лет. Уже после его смерти я нашел среди его книг четвертый выпуск сборника детективов «Поединок» за 1978 год. В нем была повесть советского писателя М.И. Барышева «Операция «Ривьера»». Ее сюжет таков: во Францию на Лазурный Берег приезжает нарком по иностранным делам СССР Г.В. Чичерин, монархисты готовят на него покушение, а отважные чекисты предотвращают этот теракт и рушат другие планы эмигрантов. Среди персонажей повести - Император в изгнании Кирилл Владимирович и его супруга Императрица Виктория Феодоровна. Их образы, как и требовала советская пропаганда, представлены чрезвычайно карикатурно и издевательски. Но автор почти полностью процитировал текст манифеста Кирилла Владимировича от 31 августа/13 сентября 1924 года о принятии им титула Императора в изгнании, с упоминанием сына и наследника - Великого Князя Владимира Кирилловича.
То ли это была со стороны М.И. Барышева, как тогда выражались, «идеологическая диверсия», то ли он и цензоры недооценили способности советских людей читать между строк, но для меня и, думаю, для многих, это была редкая информация о том, что Дом Романовых не закончился в подвале Ипатьевского дома. Кто-то, не исключено, испытывал при этом досаду, дескать, надо же, не всех перебили, остались эти проклятые недорезанные Романовы… А для меня известие стало радостным открытием. Оказывается, у ставших такими близкими для меня Императора Николая II и Цесаревича Алексия Николаевича есть наследники и преемники.
Это были отрывочные сведения, разрозненные представления, не складывавшиеся еще в целостное мировоззрение. Но основа для монархических убеждений сформировалась.
С 14 лет я всё чаще посещал храм (главным образом, Богоявленский патриарший собор в Елохове и Троицкий храм в Удельной), читал Библию и сохранившиеся в семье книги прадедушек-священников.
Огромной радостью для меня стало приобретение ксерокопии дневника св. Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». В семейном альбоме сохранилась его фотография с дарственной надписью моим прабабушке Евдокии Филипповне Страховой (урожд. Волковой) и прадедушке Сергию Ивановичу Страхову, будущему митрофорному протоиерею, и благословением их «чадам». В это понятие, как я считал, попадаю и я, как их потомок. Бабушка мне кое-что рассказала о нем и его близости к Императорской Семье. В сочетании с той ненавистью, которой было окружено имя Иоанна Кронштадтского в советское время, он стал для меня духовным авторитетом и одним из самых почитаемых святых.
Также я ознакомился с творениями Митрополита Филарета (Дроздова), прочитал дореволюционный учебник Закона Божия, кое-что по церковной истории. И начал понимать, что православное вероучение включает в себя и вполне определённое понимание государственной власти и признание Богоустановленной и Богоугодной отнюдь не «всякой» власти, а власти царской.
В советское время об этом было опасно говорить даже в церковной среде. И многие искренно верующие люди, не приемлющие агрессивную атеистическую политику коммунистического режима, в то же время были еще с дореволюционных времен сильно настроены против монархии массированной пропагандой. Я слышал осуждение монархического строя как такового и персонально «Николая Кровавого» как из уст некоторых священнослужителей, так и от весьма пожилых мирян, имевших храбрость открыто исповедовать принадлежность к Церкви, - то есть приходилось это слышать и от тех, к кому относился с уважением. Так что какие-то сомнения закрадывались и в мою голову. Не сразу смог понять и принять его причисление к лику святых Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 году. Об этом в СССР писали только с негодованием, сопровождая заметки карикатурами и ёрническими стишками. Мне это было омерзительно, но и канонизацию я считал чем-то чрезмерным.
К осознанию святости Государя Николая Александровича и его семьи и верных служителей я пришел, без преувеличения, мистическим образом. Вообще я человек довольно рациональный, скептически относящийся к видениям, пророчествам и чудесам, если они не имеют подтверждения во многих достойных доверия источниках и не признаны официально и недвусмысленно Церковью. Тем более, не придаю большого значения снам. Но в этом случае как раз сон на меня и повлиял.
Мне приснилось, что я нахожусь в подвале Ипатьевского дома и вижу Царственных Мучеников перед их палачами. И к своему ужасу, я стою на стороне расстрельной команды. У меня нет оружия, я не принадлежу к числу цареубийц, но как будто пассивно участвую в расстреле. В этот момент я встретился со взглядом Государя, который смотрел мне в глаза одновременно с любовью, мукой и болью. Всё было очень реалистично, без нагромождения каких-то сопутствующих фантастических образов, которые обычно переплетаются в снах. И я проснулся.
Первое чувство было: «Слава Богу, что это лишь сон». Однако в отличие от обычных неприятных или страшных снов, которые хочется поскорее выбросить из памяти, этот сон я стал обдумывать. И мне со всей очевидностью открылось, что те, кто верят клевете на Государя, кто отрицают святость его мученического подвига, вольно или невольно стоят рядом с его убийцами, с теми, кто издевался над ним и его родными и казнил их, кто десятилетиями очернял их память. Для меня, по крайней мере, это стало ощущаться так. И я отбросил все сомнения в правильности прославления Царственных Мучеников и их верных слуг в лике святых.
Не бывает монархии без монарха
С 1987 года появились первые полуподпольные монархические группы. В них встречалось много наивного, абсурдного, запутанного, а случалось, и провокационного. После длительного периода тотального гонения вышли на свет Божий не только страдальцы и исповедники, но еще и всплыли темные личности, прикрывавшие своим «диссидентством» и «монархизмом» неблаговидные дела. Однако эта стадия возрождения монархического движения была неизбежна и принесла свою пользу.
Среди именующих себя монархистами были как легитимисты, так и противники законных Государей, распространяющие о них гнусную ложь и клевету, притекшую с разных эмигрантских идейных помоек. Здесь опять был соблазн. Ведь юношеское сознание склонно к максимализму, к поиску чистоты и полной ясности. Поэтому его легко смутить тем, что позднее стали именовать «черным пиаром». Но я ничего не принимал сразу на веру, а старался сопоставлять и анализировать. И ознакомившись с разными источниками информации, пришел к следующим простым выводам:
Не бывает монархии без монарха. Одно лишь почитание Царя-Мученика, без служения его преемникам - это уподобление фарисеям, украшавшим гробы убиенных пророков и распявшим предсказанного этими пророками Мессию. Конкретный Царь смертен, но Царь вообще, Царь как наследственное преемственное служение не может умереть никогда. Следовательно, если ты считаешь себя монархистом, нужно знать, кто стал законным наследником св. Императора Николая II, и служить ему. Был Кирилл Владимирович и теперь есть его сын Владимир Кириллович, которые приняли царское наследие. Они пока далеко, сведения об их деятельности фрагментарны, а говорят и пишут о них много плохого.
Но, во-первых, было бы удивительно, если бы носители царственного служения не подвергались травле. Если Император Николай II, еще обладая самодержавной властью, был в общественном сознании облит грязью с ног до головы, то что говорить о тех, кто стали его преемниками на чужбине, без власти, без средств, совершенно беззащитными.
Во-вторых, их хулители переусердствовали и обвиняли их в противоположных и взаимоисключающих грехах. Просто нужно было стать не людьми, а демонами и исчадиями ада, чтобы одновременно являться реакционерами и поддерживать революцию; ходить с красным бантом и расстреливать безоружных демонстрантов; быть и фашистами, и масонами, и прозападными либералами, и соглашателями с большевиками; несколько раз официально лишиться давно утраченных еще их предками прав; всегда нарочно и злокозненно делать всё не то и не так.
В-третьих, если всё же не они, то КТО? Ведь закон о престолонаследии Императора Павла I прост и ясен и имеет целью «дабы Государство не было без наследника; дабы наследник был назначен всегда законом самим; дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». Законный наследник есть всегда. Так кто же имеет больше прав, чем старшая линия Дома Романовых? И кто не просто попытался подорвать доверие к Кириллу Владимировичу и Владимиру Кирилловичу, а сам проявил мужество и принял крест царского служения не на престоле, а в изгнании? Кто заявил: «они не правы, а я ваш законный Государь, я беру ответственность за судьбу монархии, я буду подвергаться всем рискам, сопряженным с царским служением, я зову вас под свои знамена»? Не было ничего даже близко похожего. Сплетни были, интриги были, предательство и отказ от собственных слов и официально подписанных заявлений были, ворчание и брюзжание были… А жертвенной попытки принять на себя груз ответственности, даже не вполне легитимной, подобно Луи-Филиппу Орлеанскому в 1830 году во Франции - ни в малейшей степени.
Это утвердило меня в убеждении, что легитимизм является краеугольным камнем монархии, что без него в монархическом движении нет никакого смысла и оно не может иметь никакого будущего.
Дальнейшее знакомство с творениями Святителя Филарета (Дроздова), с трудами Л.А. Тихомирова и других классиков монархической мысли не оставили никаких сомнений в необходимости идейной приверженности принципу легитимизма. А общение с здравствующей Императорской Семьей и изучение истории династии в изгнании позволили понять, что законные наследственные Государи не просто «функции», а живые люди. И очень хорошие и благородные люди. Не свободные от грехов, ошибок и слабостей, как и любой человек, но искренние, светлые, сострадательные, милосердные, глубоко православные и беззаветно любящие Россию.
Я принёс им и их законным наследникам присягу на Кресте и Евангелии и надеюсь, что даже когда перестану быть их ближайшим сотрудником, до самой смерти смогу служить им и хотя бы чем-то быть им полезным.
Благословение старца
- Была ли у вас мысль пойти по стопам своих предков-священников, возродить священнический род?
-Когда я учился в школе, у меня возникло твердое желание вернуться к священнической традиции моей семьи, продолжить дело предков. И я решил поступить в Московскую Духовную семинарию. Мама с пониманием отнеслась к моему намерению, хотя многие из родных и знакомых были в ужасе. По рекомендациям священника Николая Соколова, служившего тогда в храме Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище, ныне протоиерея, настоятеля храма Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее, и от клирика Богоявленского патриаршего собора протоиерея Дамиана Круглика, ныне настоятеля храма Преображения Господня в Богородском, я получил благословение Святейшего Патриарха Пимена и после окончания школы сразу подал документы в семинарию. Их приняли, я был приглашен в Троице-Сергиеву Лавру для сдачи экзаменов, неплохо прошел экзаменационные испытания, правильно ответил на большинство вопросов (только мое пение, скорее всего, было на тройку с тремя минусами, если не на жирную двойку). Вернулся в Москву, ждал ответа, но его не было. Когда пытался узнать, приняли ли меня, мне давали неопределенные ответы, дескать, «ждите, вас пригласят». А неофициально объяснили, что существует «установка» не принимать в семинарию тех, кто не достиг призывного возраста, потому что их потом призывали в армию, и многие не возвращались на учебу. Это уж не говоря о том, что и в перестроечном 1986 году еще продолжалась борьба с религией, и прием молодых людей в семинарию, мягко говоря, не приветствовался.
В светский вуз подавать документы в том году было уже поздно. У меня появилось время для размышлений до следующего лета. И вот как-то раз одна хорошая знакомая сообщила, что в Москву приезжает старец из Псково-Печерского монастыря игумен Адриан (Кирсанов) и есть возможность с ним встретиться, посоветоваться, получить наставление. Мы с мамой приехали на квартиру, где отец Адриан остановился у своей духовной дочери. Мама хотела, чтобы я прежде всего спросил, продолжать ли мне ждать вызова в семинарию или поступать в институт. Я был уверен, что старец скажет мне: «Следуй пути твоих предков-священников, жди со смирением, когда тебя вызовут в семинарию». Но он спросил меня, в какой институт я хотел бы поступить, если не в семинарию? Я сказал, что меня всегда интересовала история, много слышал о Московском государственном историко-архивном институте (который в те годы был чрезвычайно популярен), и что родные меня уговаривали поступать туда. И отец Адриан как-то сразу быстро и просто, без всяких рассуждений и объяснений сказал: «Благословляю тебя поступать в Историко-архивный институт».
Я послушался старца, забрал документы из семинарии и в 1990 году подал их в приемную комиссию МГИАИ. И, считаю, Господь мне вскоре дал дополнительный знак, что я правильно последовал благословению отца Адриана.
В Историко-архивный институт был тогда очень большой конкурс. Мама страшно беспокоилась, чтобы я не провалился на каком-нибудь экзамене. Самым опасным считалось сочинение. Получить за него отличную или даже хорошую оценку, как говорили, крайне трудно.
Экзамены по истории и иностранному языку я сдал на отлично. А в числе тем сочинения оказалась такая: «Поэт-пророк в русской литературе». И глазам своим не поверил, настолько эта тема была «для меня». Я с младенчества любил поэзию, когда бабушка Надя, убаюкивая меня, напевала стихотворения Пушкина, Лермонтова, графа А.К. Толстого, Некрасова, Плещеева. «Песнь о Вещем Олеге» я знал наизусть еще до того, как научился читать, запомнил ее на слух. И в школе замечательный педагог, учительница русского языка и литературы Светлана Ивановна Невская укрепила во мне чувство родной речи и любовь к классике. Сверх обязательной школьной программы я сам для себя выучил наизусть много стихотворений как раз по теме «поэт-пророк». Помнил не только хрестоматийные всем известные шедевры Пушкина и Лермонтова, но и «Давида» А.С. Хомякова, и «Меня, во мраке и в пыли…» гр. А.К. Толстого, и некоторые другие. Ну и писал я всегда довольно грамотно. Так что сочинение у меня вышло хорошее, и мне за него поставили тоже «отлично». Так я набрал максимальные 15 баллов.
Звоню в приемную комиссию и спрашиваю, поступил ли. Мне говорят: «Еще раз, как ваша фамилия?». Отвечаю: «Закатов». Уточняют: «Александр Николаевич?». Подтверждаю. Говорят: «Вы что, издеваетесь, что спрашиваете? Конечно, вы поступили. У вас единственного из всего потока 15 баллов». Оказалось, что сочинение написали на отлично только три человека, включая меня, но двое остальных умудрились сдать на «хорошо» иностранный язык, и у них оказалось по 14 баллов.
Потом, в годы обучения, я был обычным студентом, далеко не отличником. Некоторые экзамены из-за разгильдяйства пришлось пересдавать, в аттестате большую часть оценок составляют четверки, есть три тройки. Но свой триумф при поступлении я и тогда счел, и сейчас тем более продолжаю считать не свидетельством каких-то своих великих талантов, а знаком Свыше о правильности выбора. В Историко-архивном институте я научился тому, что потребовалось мне и для служения Императорскому Дому, и для педагогической деятельности. Видно, для священнослужения или срок не настал, или вообще это не то, для чего Господь дал мне жизнь.
Директор Канцелярии
- Есть ли какие-то особенные Православные традиции в семье современных членов Династии, о которых можно рассказать?
- Для Императорской семьи Православная вера естественна, как дыхание. Им не нужно ничего доказывать ни другим, ни самим себе. Их уклад жизни соответствует современным условиям, но всё главное, что должно быть у православных, в нем присутствует. Духовные особенности бытия каждого человека, не только царственных особ, скорее всего, нужно выяснять у него самого. С моей стороны было бы дерзостью как-то подробно высказываться на сей счет, ведь я не духовная особа. Да и священнослужителям в таких вещах, думаю, лучше быть осторожным и немногословным.
Императорская Семья глубочайше предана Русской Православной Церкви. Всегда скорбела о любых разделениях в ней и делала всё от нее зависящее, чтобы восстановить единство. Всегда старается защитить ее от несправедливых нападок.
А в личном плане я бы привел в пример сочетание принципиальности и проницательности с христианским незлобием и добродушием. Государыня и члены ее августейшей семьи, конечно, не наивные простаки. Они хорошо разбираются в людях, точно распознают и положительные, и отрицательные качества, быстро выявляют тех, кто склонен к нечестным и непорядочным поступкам. Но в их сердцах нет места злости, мстительности, неприязни. Даже тех, кто причинил им боль и вред, они не считают своими врагами. А если человек нашел в себе мужество искренно покаяться, то сколь бы ни был он виноват прежде, может уверенно рассчитывать не только на прощение, но и на материнский прием.
Члены Императорского Дома с неподдельным уважением относятся к любому человеку, независимо от его социального статуса. Меня с детства учили «уважать людей труда», не проявлять ни к кому высокомерия. Однако, признаюсь, по-настоящему я научился этому уважению и приглушил в себе излишнее самомнение благодаря живому примеру Великих Княгинь и Великого Князя, признающих достоинство каждой личности как образа и подобия Божия, никого не унижающих, а наоборот, возвышающих окружающих и даже единожды встретившихся им людей своим простым и благородным обхождением.
Еще одно важное христианское качество, присущее Императорской Семье из поколения в поколение, - это не только способность прощать, но и просить прощения. Как в глобальных вопросах, признавая, например, долю вины Династии за революционную катастрофу ХХ века и другие исторические грехи, так и на бытовом уровне.
Характер у каждого члена Императорской Семьи своеобразен и непрост. Бывают всякие ситуации. Ничто человеческое не чуждо ни одному человеку. Но далеко не всякий, особенно обладающий высоким статусом, способен извиниться перед подчиненным, если чувствует, что тот имеет реальное основание для огорчения и обиды. Государыня, ее ныне покойная мать Великая Княгиня Леонида Георгиевна, Великий Князь Георгий Михайлович и Светлейшая Княгиня Виктория Романовна владеют этим даром. И тем самым заслуживают еще большей любви и преданности и завоевывают гораздо больше уважения, чем те, кто никогда не признают своей неправоты или считают, что извинение перед нижестоящим поколеблет их авторитет.
- Как и почему произошло ваше назначение на должность директора Канцелярии Российского Императорского Дома?
- Прежде всего, должен сказать, что я никогда не обольщался по поводу своих каких-то особых качеств. Мое назначение на должность личного секретаря Императорской семьи состоялось в 1997 году, когда мне было всего 25 лет. Конечно, я уже имел определённые знания и навыки. Окончил Историко-архивный институт Российского государственного гуманитарного университета, продолжал обучение в аспирантуре и писал диссертацию; я являлся автором нескольких важных программных документов монархического движения и статей, в том числе научных; участвовал в подготовке издания русского перевода воспоминаний Императора Кирилла Владимировича «Моя жизнь на службе России»; состоял в организационном комитете по подготовке проведения династической присяги Цесаревича Георгия Михайловича. Мне время от времени доводилось выполнять и иные поручения Государыни Марии Владимировны и Государыни Леониды Георгиевны. Но, конечно, в таком возрасте в любом случае рано занимать руководящие и первенствующие должности, каков бы ни был масштаб деятельности учреждения. Лучше и правильнее сначала послужить под началом кого-то старшего и более умудренного.
Я стал столь скоро ответственным за Канцелярию Российского Императорского Дома вследствие, скажем так, «кадрового голода». Верные сотрудники из числа эмигрантов старели и уходили один за другим в мир иной. Некоторые из них еще были более-менее в силах, но не сумели разобраться в новых реалиях, возникших после падения в России коммунистического режима, не вполне понимали глубоко патриотичной позиции Императорской Семьи, всецело обращенной лицом к России, продолжали жить категориями «холодной войны» и «борьбы с совдепией». А из соотечественников в России тоже непросто было найти человека, который сочетал бы в себе преданность Императорскому Дому с необходимыми профессиональными качествами, да к тому же имел бы возможность исполнять свои обязанности «на общественных началах», без жалования, не имея гарантий постоянного обезпечения даже своих поездок и канцелярских расходов. Таковы, ничего не поделаешь, обстоятельства деятельности Императорского Дома и его учреждений в наше время.
И вот так сложилось, что я в тот момент, несмотря на молодость, оказался наиболее подходящей кандидатурой. Однако, смею думать, что все-таки это была не совсем случайность.
Будучи монархистом, даже получив известность в монархическом движении, я и не мечтал, что окажусь столь близким сотрудником Императорской семьи. Как верующий человек, не могу не усмотреть воли Божией в определении моего жизненного пути. По моим собственным предвидениям всё должно было быть по-другому…
А назначение на должность личного секретаря Императорской семьи произошло таким образом. Когда поступил в аспирантуру, под научным руководством профессора Евгения Васильевича Старостина писал диссертацию на тему «Архивы Российского Императорского Дома после Революции 1917 года». Материалы, находящиеся в российских архивах, мне были доступны, но мне хотелось обогатить свое исследование информацией об архиве Императорского Дома в изгнании. Обратился с просьбой к Великим Княгиням разрешить мне поработать с документами их архива. Государыни отнеслись к моей просьбе благосклонно.
Статс-дама Великой Княгини Леониды Георгиевны княгиня Иоанна Яковлевна Андроникова прислала мне приглашение. Я впервые получил шенгенскую визу в посольстве Франции в 1996 году, но тогда моя поездка сорвалась. Как мне потом рассказывали, оказывается, имели место какие-то интриги (увы, во все времена, во всех учреждениях и во всех обстоятельствах это печальное явление не изживаемо). Я об этом тогда ничего не знал, отношение Великих Княгинь ко мне всегда было хорошим, и в 1997 году я вновь получил визу и наконец полетел во Францию.
Мы отправились вместе со Станиславом Владимировичем Думиным, замечательным историком-генеалогом, ныне являющимся управляющим Герольдией при Канцелярии. Летели через Варшаву (так дешевле стоили билеты), где заночевали, а на следующий день, 6 августа 1997 г. прибыли в Париж. Вдовствующая Государыня Леонида Георгиевна очень заботливо нас встретила, мы провели у нее некоторое время в парижской квартире на ул. Мондови и потом вместе с ней выехали на поезде в Сен-Бриак, где уже находилась Государыня Мария Владимировна с Цесаревичем Георгием Михайловичем. Глава Императорского Дома сама нас встретила на вокзале в Сен-Мало. Я впервые увидел, как Великая Княгиня Мария Владимировна мастерски правит автомобилем.
Жизнь в имении «Кер Аргонид» тогда проходила в старых традициях: приезжали члены королевских семей, священнослужители, высокопоставленные чиновники, дипломаты, общественные деятели, ученые, артисты, художники; происходили встречи с местной интеллигенцией - и французами, и русскими эмигрантами, и иностранцами, которых немало на Изумрудном Берегу в летний сезон; имели место поездки в окрестные городки на местные бретонские праздники, ярмарки и т.п. Но меня больше всего тянуло к архивным документам. Я погружался в мир эпохи Императора Кирилла Владимировича и Великого Князя Владимира Кирилловича, мне это было очень интересно, я как будто получил возможность пообщаться с покойными Государями, принявшими крест царственного служения в горестном изгнании, с верными им людьми, служившими воистину «не за страх, а за совесть».
И тогда, и потом, в следующие годы, когда я сидел в кабинете, знакомясь с историческими документами и систематизируя архив, Государыня Мария Владимировна, у которой замечательное неподражаемое чувство юмора, время от времени звала меня из садика через распахнутое окно: «Саша, хватит развлекаться, идите работать!». Это означало, что я должен отложить бумаги и описи и спуститься в сад, чтобы пообщаться с гостями, выпить с ними бокал вина, поехать на какой-нибудь праздник… Великая Княгиня очень точно подметила, что для меня скорее такое времяпрепровождение было работой, а в архиве я чувствую себя как рыба в воде. Наряду с этим, она исподволь ненавязчиво помогала мне стать более общительным, совершенствовать французский язык, проходить школу общения и взаимодействия с разными людьми, что тоже важно для общего дела.
Потом мой попутчик С.В. Думин уехал, подходило и время отбытия из Сен-Бриака Императорской семьи. Моя виза действовала до середины октября, но я также собирался обратно в Москву в начале сентября, и авиабилет у меня уже был куплен. Но Великая Княгиня мне сказала: «Саша, если у Вас есть время и желание, Вы можете еще остаться. Я предупрежу мэра и полицию, что Вы здесь поживете, оставлю распоряжение, чтобы Вам в магазинах давали продукты в кредит». Я обрадовался, ведь благодаря этому мог еще по крайней мере месяц работать с архивом, уже в совершенно спокойной обстановке, полностью сосредоточившись на любимом деле. Торговый представитель России во Франции Виктор Николаевич Ярошенко, который вообще сделал очень много полезного для Императорской семьи и для ее научно-культурной деятельности, оказал содействие в обмене билетов на самолет на 10 октября. И я проводил Императорскую семью, а сам остался один в доме «Кер Аргонид», продолжая осуществлять первичный разбор дел архива и составлять схему систематизации.
Когда у меня сложилось представление о дальнейшей обработке архива, я написал доклад Государыне и отправил его из Сен-Бриака по факсу в Мадрид. Великая Княгиня была удовлетворена результатами моих трудов и очень деликатно выразила свое пожелание, что если я имею возможность, то она хотела бы, чтобы я не только занимался архивом, но и принял должность ее личного секретаря и обезпечивал текущее делопроизводство. Я с верноподданнической благодарностью принял это назначение. Основы государственного делопроизводства мы изучали в институте, постоянного места службы на Родине у меня еще не было, и я мог полностью посвятить свое время вхождению в круг обязанностей, связанных с должностью секретаря. Фактически я стал ответственным и за архив, и за действующую Канцелярию Главы Российского Императорского Дома, в должности директора которой Государыня меня окончательно утвердила в декабре 2001 г., когда проходила государственная регистрация Канцелярии в Российской Федерации.
Указ о моем назначении был подписан 13 сентября 1997 года. И так получилось, что я оказался «долгожителем» в этой должности. За всю историю Императорского Дома после Революции никто так долго ее не занимал. Разумеется, это связано опять же не с какими-то моими особыми качествами, а с тем, что был призван к этой службе в молодом возрасте.
Благодарная память о предшественниках
- Мы уже только Вас застали в этом качества директора Канцелярии. А кто занимал эту должность до Вас? Какие изменения претерпевала сама эта должность в разные времена? Чьи-то имена Ваших предшественников сохранила история?
- Все без исключения мои предшественники были яркими людьми, оставившими след в истории. Их задачи, независимо от меняющихся исторических условий, заключались, наряду с организацией канцелярского делопроизводства, в координации деятельности всех организаций и лиц, верных идеалу Православной законной наследственной монархии. Именно не в подчинении, не в диктате и жестком администрировании и контроле (что и невозможно при отсутствии государственного аппарата и соответствующих механизмов управления), а в обезпечении согласованной взаимосвязи.
Первый руководитель Канцелярии, еще во времена, когда Государь Кирилл Владимирович только принял звание Блюстителя Государева престола, генерал-майор Генерального штаба Евгений Петрович Доливо-Долинский, выпускник Императорской Николаевской военной академии, стоял у истоков создания при Императорском Доме системы учреждений в условиях изгнания.
В 1924 году его сменил капитан II ранга Гаральд Карлович Граф, храбрый моряк, однокашник Государя Кирилла Владимировича по Морской академии, талантливый писатель. Он блестяще наладил деятельность Канцелярии в самый насыщенный исторический период, вел переписку с тысячами людей на всех континентах, координировал взаимоотношения с другими учреждениями и с монархическими организациями по всему миру. Под влиянием Императорской семьи принял православие с именем Георгий (он был финном по национальности и с детства исповедовал лютеранство). В день нападения Третьего Рейха на СССР германские оккупационные власти арестовали Г.К. Графа и отправили в лагерь. Молодой Глава Династии Великий Князь Владимир Кириллович пытался его вызволить, но был вынужден уволить от должности и навсегда расстался с многолетним сотрудником. Впоследствии, к сожалению, Г.К. Граф на склоне лет впал в пессимистическое настроение по отношению к перспективам возрождения монархии. Но его мемуары «На службе Императорскому Дому России» являются ценнейшим источником по истории Династии Романовых и русской эмиграции.
Полковник Дмитрий Львович Сенявин, исполнявший должность секретаря Великого Князя Владимира Кирилловича в годы Второй Мировой войны, был доблестным уланом, родственником прославленного русского флотоводца адмирала Д.Н. Сенявина. Он, как и многие представители правой русской эмиграции, строил иллюзии в отношении Германии, ошибочно считая, что она способна стать союзницей в борьбе с большевизмом. С этим связан ряд его ошибочных поступков, неосторожных и предосудительных писем, авантюрных предложений, не согласованных с Государем. Однако он же с риском для себя, самоотверженно, усердно и искренно выполнял поручения Великого Князя, связанные с помощью советским пленным, содержавшимся в нацистских лагерях в Сен-Мало и на о. Джерси, лично посещал их, передавал им продукты питания, лекарства, одежду. Несмотря на его заблуждения, он тоже достоин доброй памяти, ибо во всех обстоятельствах оставался патриотом России, а не презренным коллаборационистом, действующим в интересах врага и в ущерб своей Родине и своим соотечественникам.
После Второй Мировой войны деятельность Канцелярии была восстановлена при плодотворном участии супруги Государя Великой Княгини Леониды Георгиевны в первое время штабс-ротмистром Уланского Ее Величества полка Михаилом Константиновичем Борелем, а в 1949-1952 гг. генерал-майором Генерального штаба Дмитрием Ивановичем Ознобишиным.
В 1952 г. начальником Канцелярии стал полковник Георгий Константинович Дворжицкий. Он тоже служил в лейб-гвардии Уланском Ее Величества полку, обладал талантом музыканта и композитора. Ему принадлежит авторство марша Корпуса императорских армии и флота. Его супруга Екатерина Сергеевна, урожденная графиня Ламсдорф-Галаган, писала стихи. С деятельностью Г.К. Дворжицкого связан расцвет взаимоотношений Императорской Семьи со Святителем Иоанном (Максимовичем), занимавшим тогда Западно-Европейскую кафедру. Супруги Дворжицкие участвовали в воспитании родившейся 23 декабря 1953 года Государыни Великой Княжны Марии Владимировны. Георгий Константинович скончался в 1962 году в Сен-Бриаке и был там похоронен. Потом рядом с ним упокоилась и его жена. Я успел побывать на их могиле, ухаживал за ней, когда приезжал в Сен-Бриак. К сожалению, как мне недавно сообщили, в соответствии с законами Французской Республики ныне это захоронение уничтожено.
Потом Канцелярию возглавил ротмистр лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка, выпускник Пажеского корпуса Николай Эммануилович Вуич, потомок сербского рода, перешедшего на российскую службу в XVIII веке, сын директора Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи сенатора Э.И. Вуича. Его стиль делопроизводства несколько отличался от методологии предшественников, но он тоже управлял Канцелярией четко и эффективно. В 1976 году за свыше чем 50-летнее безпорочное служение Императорскому Дому Н.Э. Вуич удостоился пожалования графского титула и возведения в достоинство кавалера Императорского Ордена Андрея Первозванного - почести, в условиях эмиграции совершенно уникальные. К сожалению, в том же году он трагически погиб в автомобильном происшествии. Сын графа Н.Э. Вуича граф Дмитрий Вуич, родившийся в 1929 году, проживает в Австралии. Несмотря на преклонный возраст, он продолжает традиции своего рода, активно содействует распространению в мире объективной информации о истории и современной деятельности Дома Романовых. Являясь видным представителем Русской Диаспоры, в 2010 году граф Д.Н. Вуич удостоен государственной награды современной России - Ордена Дружбы.
- Граф Дмитрий Вуич - многолетний наш читатель и друг газеты «Благовест». Мы не раз получали от него теплые слова поддержки и одобрения…
- Преемником графа Н.Э. Вуича стал сын знаменитого русского художника Ивана Яковлевича Билибина Иван Иванович Билибин. Его отец вернулся в СССР в 1936 году и умер от голода во время Блокады Ленинграда. А И.И. Билибин остался в Великобритании с матерью Марией Яковлевной, урожденной Чемберс, русской подданной ирландского происхождения, тоже художницей, с которой И.Я. Билибин развелся в 1911 году. С ранней молодости И.И. Билибин участвовал в монархическом движении. Он помогал Канцелярии и раньше, а теперь принял всю полноту ответственности. В 1992 году он приехал на Родину, следуя за гробом своего Государя, почившего 21 апреля 1992 года, а в 1993 году сам скончался в Рэдинге.
В последние годы жизни И.И. Билибину уже трудно было справляться с многочисленными канцелярскими и общественными обязанностями. В 1991 году личным секретарем Императорской Семьи, ведшим личную переписку и занимавшимся рядом организационных вопросов, стал Александр Павлович Радашкевич, тоже весьма одаренный человек, поэт, эмигрант уже «третьей волны». Он познакомился с Государем Владимиром Кирилловичем и Государыней Леонидой Георгиевной, когда брал у Великого Князя интервью для парижской газеты «Русская мысль». Ему суждено было выполнять обязанности ближайшего помощника Императорской семьи на переломном историческом этапе, когда начался процесс возвращения Дома Романовых в общественную жизнь современной России, в 1991-1995 гг.
Потом некоторое время постоянного секретаря или, тем более, руководителя Канцелярии, не было, а секретарские функции исполняли разные люди, на временной основе. Как был назначен я, мы уже говорили.
Каждый из моих предшественников был человеком достойным, исполнительным, преданным и компетентным. У каждого из них мне было и есть чему поучиться. В то же время, у каждого свой жизненный путь. Скопировать чужое, пусть и самое замечательное, никогда не удается. Я призван к своему служению в иных исторических условиях, чем прежние руководители Канцелярии. Надеюсь, мне удалось сохранить лучшее из их традиций и применить в новых обстоятельствах то, что остается непреходящим, добавив к этому нечто новое. Мое становление проходило под руководством Государыни Марии Владимировны и Государыни Леониды Георгиевны, ожиданиям, общественной позиции и стилю управления которых я всегда старался соответствовать и по долгу службы, и по движению сердца.
«Золотая середина» верного служения
- Что считаете доминантой в Вашем служении Императорскому Дому и России? В постоянно меняющемся калейдоскопе проблем, событий, встреч, обсуждений, что для Вас остается главным?
- Главное для меня и для любого другого, кто рано или поздно окажется на моем месте - всегда поддерживать баланс во взаимоотношениях со всеми, кто уважительно относится к Императорскому Дому и готов с ним сотрудничать, помогать Государыне являться арбитром, содействовать согласию и единению вокруг династии Романовых самых разных общественных сил.
Это не значит, что у каждого чина Канцелярии не может быть своих личных взглядов, или что они не имеют права их высказывать публично. Частным порядком, от своего имени можно выражать свое мнение. Конечно, наши личные воззрения должны оставаться в «магнитном поле» позиции Императорского Дома. Если кто-то из сотрудников Императорского Дома вдруг окажется категорически не согласен с Государыней, долг чести требует подать в отставку.
У меня всегда вызывает печальное недоумение и, не побоюсь этого слова, презрение, когда некоторые государственные и порой даже церковные чиновники, снятые с должностей, чуть ли не в тот же день начинают разглагольствовать, как они страдали от самодурств своего начальства, какое это начальство непорядочное, как они были с ним не солидарны и как ужасно несправедливо с ними поступили. Если ты считаешь, что вышестоящие особы фатально ошибаются, имей мужество не поддакивать, а сказать об этом, находясь на своей должности, даже с риском для карьеры. И если тебя не слушают, а ты принципиально не разделяешь идеи и методы своих руководителей - уходи сам. Если ты окажешься прав, не исключено, что тебя вернут и еще поблагодарят и возвысят. Такие прецеденты в истории есть, и их немало. Но даже если этого не произойдет, хотя бы совесть останется чистой.
Может быть, я немного увлекся морализаторством и отошел от прямого ответа на ваш вопрос. Но это я к тому, чтобы сказать: главным в служении Императорскому Дому должны быть преданность, требовательность к себе, честность и искренность.
Полного единомыслия быть не может. И верноподданный время от времени имеет свое мнение, в чем-то отличное от мнения Государя. Верноподданнический долг заключается не в том, чтобы абсолютно во всем поддакивать и жить по принципу «чего изволите», а в том, чтобы всегда правдиво высказывать свои мысли. Чтобы попытаться предостеречь Государя, если ты считаешь, что он ошибается. С другой стороны, нельзя перегнуть палку в другую сторону и впасть в гордыню, пользуясь августейшей благосклонностью и считая себя всегда во всём умнее самого Государя. Такие примеры тоже находятся в истории, да и мне приходилось наблюдать нечто подобное. Всё же, если ты что-то не понимаешь и не готов принять, двадцать раз подумай, почему Государь так решил и поступил, глубоко и всесторонне изучи вопрос, прежде чем оспаривать и давать свои советы, а тем более, публично комментировать его действия.
Если сохранять, насколько это вообще возможно в несовершенном земном мiре, гармонию между почтением, скромностью и дисциплиной с одной стороны, и правдивостью, откровенностью и смелостью с другой, то это и есть «золотая середина» верного и нелицемерного служения, по духу и букве присяги.
За эти годы многие убедились, что Дом Романовых действительно способен объединять и примирять, выполнять функцию арбитра, привлекать сердца, преодолевать вражду людей. Значит, наше служение не напрасно. И даже если нам не суждено увидеть торжество наших идеалов и принципов на государственном уровне, их присутствие в общественной и культурной жизни приносит постоянную пользу нашей Родине - России, всему цивилизационному пространству бывшей Российской Империи.
- Многое ли в Вашей работе построено на личном доверии к Вам Главы Российского Императорского Дома Государыни Марии Владимировны и Наследника Великого Князя Георгия Михайловича? Или личные отношения большой роли не играют, а гораздо важнее деловые качества, уровень образования и прочее?
- Без взаимного доверия настоящее служение невозможно. Может быть работа, исполнение функций, карьеризм, деловое партнерство. Но не служение.
А основа монархического мировоззрения и образа жизни и есть служение. Если республика - это общее дело, говоря по-современному - совместный бизнес, то монархия - это общее служение. В основе республиканской модели в идеале (на практике всё сложнее) на первом месте расчет, выгода и целесообразность, а монархической - вера, справедливость и польза, но не только материальная, а прежде всего - духовная.
Это не просто красивые слова. Конечно, считать, что в прошлом в монархии всё было на самом деле так идеально, или что так может быть на практике в будущем - чистой воды утопия. Человеческая природа повреждена грехом, и никакое земное устройство не может быть совершенным. Даже в библейские времена, при пророке Моисее, при Иисусе Навине, при правлении Судей Израилевых, когда имела место Теократия, то есть прямая Монархия Самого Бога, совершались жуткие злодейства и мерзости. А в ближайшем окружении Самого Спасителя один из 12 апостолов вообще оказался предателем. И всё же всегда сохраняет принципиальное значение, каковы цели, устои и моральные ориентиры каждого варианта человеческого общежития.
Как справедливо утверждал выдающийся монархический идеолог Лев Тихомиров, «для сознательного действия мы должны знать не одну историческую практику, но самый идеал данного принципа». И он же отметил: «Демократия выражает доверие к силе количественной. Аристократия выражает преимущественное доверие к авторитету, проверенному временем, то есть доверие к разумности силы. Монархия выражает доверие, по преимуществу, к силе нравственной».
Конечно, и монархия не отвергает и не игнорирует ни мнения большинства, ни разумной силы и авторитета, освященного временем. Как и демократия и аристократия не отвергают нравственные идеалы. Но приоритеты определяют главную суть.
Кроме того, монархия - это Государство-Семья. Она родилась из семьи по мере ее поэтапного возрастания и эволюции в род, племя, народ, нацию. В Республике может быть просто баланс интересов. В Монархии как Государстве-Семье этого недостаточно. Монархия, где дух служения и доверия ослабевает, рушится или превращается в декоративный фасад республиканского по сути устройства.
Такие же принципы сохраняются и в условиях жизни и деятельности царственных домов и преданных им людей, когда монархическая система пребывает не в политической, а в духовной и культурной плоскости.
Если нет служения и доверия как системы взаимоотношений конкретных Государей с конкретными верноподданными, то всё утрачивает смысл - и стремление к восстановлению монархии как государственного строя, и актуальное бытие династии и монархистов как потенциальная альтернатива существующей республиканской действительности или некий уравновешивающий фактор.
Каждый человек может утратить доверие другого. В этом случае нужно расставаться. Коль окажется, что утрата доверия произошла несправедливо, можно всё поправить, если положиться на волю Божию и постараться не поддаваться гордыне или злопамятности. А если для лишения доверия были основания, то всё правильно. Во всяком случае, без доверия такое служение, как управление центральным учреждением при Императорском Доме, невозможно. И никакие профессиональные и деловые качества компенсировать это не в состоянии.
- Теперь Великий Князь Георгий Михайлович живет вместе с супругой в Москве. В связи с этим Ваши рабочие обязанности как-то изменились? Стало легче или, напротив, труднее работать в непосредственной близости от начальства?
- Близость начальства мобилизует и дисциплинирует, но если вы стремитесь добросовестно исполнять свои обязанности, то мешать она не может. Мои обязанности изменились мало, полномочия директора Канцелярии Главы Российского Императорского Дома остались прежними. В чем-то стало легче, так как у Великого Князя и Светлейшей Княгини появились сотрудники и помощники, взявшие на себя ряд направлений.
Конечно, наряду с этим, благодаря более активному участию Его Императорского Высочества и Её Светлости в постоянной работе, в связи с появлением в их окружении новых людей и, соответственно, новых подходов, методов и предложений, чаще возникают дискуссии. Но это вполне нормальная рабочая обстановка. Если вы уверены в своей правоте, если у вас есть логичные аргументы и доказательства этой правоты, то вы всегда будете услышаны. Кроме того, никто никогда не бывает прав абсолютно. Решение проблем, как правило, обретается в согласии, в примирении разных точек зрения, в доброжелательном компромиссе. Когда дело поставлено так, то это для всех легче.
Кому-то, вероятно, приятно тешиться властью, принимать решения, не считаясь с другими, будучи убежденным в своей непогрешимости, полагая, что ни от кого не зависим и подчинен только «Богу да Государю». Но ведь тогда и ответственность многократно усиливается. А в случае ошибок, от которых никто не застрахован, вреда, стыда и горечи гораздо больше.
Мудрее и правильнее распределять ответственность, каждому действовать в рамках своей компетенции, не брать непосильной ноши, помогать другим и уметь радоваться их успехам, а не ревновать. Перед нами после революционного погрома в деле возрождения исторической преемственности, образно говоря, лежит огромное невозделанное поле, заваленное тяжелыми камнями. Этих камней в обозримом будущем хватит на всех. Не надо вырывать их у других, роняя при этом собственный, который мы уже почти донесли в нужное место. Нужно спокойно донести, а потом, если еще есть силы, взяться за следующий камень, до которого покамест ни у кого не дошли руки.
- Были ли у вас глубокие разочарования за годы работы директором Канцелярии? Сталкивались ли с предательством, низостью, интригами? Что приносило вам наибольшее нравственное страдание?
- Без интриг никому, кто что-либо делает, обойтись не удавалось. А соотношение предательства с приемлемыми человеческими взаимоотношениями всегда равно примерно 1/12.
Но следует отличать предательство и низость от столкновений и перепалок, вызванных различием взглядов, ревностью, недопониманием.
Когда я был моложе, то относился к конфликтам упрощеннее и резче. А потом, под влиянием Императорской семьи, наблюдая за реагированием Великих Княгинь на случающиеся выпады против них, научился устанавливать в сознании «фильтры», быть терпеливее и спокойнее, не воспринимать оппонента сразу как врага и конкурента, а выждать, приглядеться и постараться найти точки взаимодействия с ним.
Меня поначалу удивляло: почему некоторые довольно неприятные в общении люди, неуживчивые и колючие, пользуются благосклонностью Государыни, а другие, которые являют собой саму обходительность, держатся ею на расстоянии, или она вообще старается избегать общения с ними?
Постепенно я убедился, что многие, сперва кажущиеся неуживчивыми и противными, имеют золотое сердце. И, увы, немало тех, у кого за внешним благочестием, безупречным воспитанием и любезностью - пустота, цинизм и лицемерие.
Примерно о том же повествует Митрополит Псковский Тихон в своей книге «Несвятые святые». Там есть отдельная глава «Вредный отец Нафанаил», где представлен колоритный образ реально существовавшего сварливого архимандрита, которого многие наверняка считали и злым, и интриганом, и ябедником, и льстецом, а он в действительности был глубоко верующим и любящим, подвижником и тружеником.
Исходя из этого, больших переживаний и боли, сталкиваясь с интригами и нападками, я не испытываю. Если чья-то интрига или открытое противоречие вызваны своеобразным радением о пользе дела, рвением, стремлением самоутвердиться, мы рано или поздно помиримся и найдем общий язык. Достаточно проявить выдержку и сохранять невозмутимость. А если в наши ряды сумел на какое-то время затесаться подлец, то это наша вина, что проглядели. Что ж тут сильно переживать? Нужно как можно быстрее расстаться с таким человеком и помолиться о его вразумлении и покаянии. Ведь подлец и предатель, пока он остается таковым, не может не подличать и не предавать. В то же время никто, пока жив, не лишен возможности покаяния. Только и остается, что пожелать предателю измениться, пересмотреть свое отношение к жизни.
Боль у меня возникает не из-за разочарований и обид от чьих-то интриг, а от потери друзей, от смерти тех, с кем многое пройдено. К сожалению, эпидемия коронавируса и другие недуги унесли очень многих. Только за этот год мы проводили в последний путь таких моих близких и по сути родных людей, как начальник Управления Канцелярии по общественным связям и информационной деятельности Давид Георгиевич Мепуришвили - человек неистощимого оптимизма и юмора, издатель и помощник в организации многих мероприятий; главный редактор газеты и сайта «Монархист» Михаил Николаевич Кулыбин, мой друг и соратник с конца 1980-х гг.; начальник Правового Управления Канцелярии адвокат Герман Юрьевич Лукьянов, добившийся реабилитации убиенных членов Царской Семьи и их приближенных, с которым мы друг друга называли братьями. Глубочайшую скорбь вызвали кончины ранее возглавлявшего Санкт-Петербургскую кафедру Митрополита (на покое) Владимира, близкого Императорской Семье с начала 1990-х гг., и Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей Митрополита Илариона, остававшегося молитвенником и защитником Императорского Дома еще в период конфронтации Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом; смерть старейшего в мiре шахматного гроссмейстера Ю.Л. Авербаха, 100-летнего старца, относившегося к династии Романовых с пониманием и почтением. У Бога все живы, и смертному греху уныния предаваться нельзя. Но в земной жизни это всё поистине невосполнимые утраты.
Также болью отзываются в моем сердце воспоминания о том, как вольно или невольно я нанёс кому-то обиду, прошел равнодушно мимо чужой беды, проявил невнимательность к искреннему порыву, не сделал что-то важное из-за лени или эгоизма, поскупился на помощь нуждающемуся... Как ни старайся, а такие поступки накапливаются, оставляя мучительный осадок в душе. И сколько мы еще подобного забываем! А отвечать перед Богом придется за всё. Единственное утешение, что когда мы всё-таки держим в памяти хотя бы некоторые грехи, изредка удается вовремя остановиться в совершении новых.
Историк по профессии
- Александр Николаевич, Вы - кандидат исторических наук, преподаватель в вузе, но мы мало знаем о вашей «светской» работе. Как складывалась Ваша профессиональная жизнь?
- В Канцелярии и я, и все остальные чины изначально служат на общественных началах. В этом есть и плюсы, и минусы. Конечно, если бы у Императорского Дома были средства для выплаты жалования сотрудникам, все мы могли бы полностью сосредоточиться на работе в Канцелярии. Я, как общий руководитель и координатор всего учреждения, и каждый начальник Управления и советник смогли бы иметь постоянный штат помощников и быть более требовательными к ним. С другой стороны, благодаря безвозмездности нашей службы мы избавлены от многих соблазнов, присущих большинству коллективов. Я слукавил бы, если бы сказал, что между чинами Канцелярии совершенно не бывает противоречий и споров. Однако в них нет меркантильности. Полемика ведется о методах и подходах, но в главном все мы - команда добровольных соработников, объединенных на чистой идейной основе, свободной от материальной заинтересованности.
Педагогическая служба имеет для меня огромное значение, и отнюдь не только потому, что я получаю за нее жалование. Мне всегда нравился преподавательский процесс, дающий возможность донести знания и опыт до молодых людей и не утратить понимания, чем живут следующие поколения.
И мой педагогический путь тоже получил начало при обстоятельствах, укрепляющих веру в постоянное присутствие Промысла Божия в жизни каждого человека.
Меньше всего я мог себе представить, что когда-либо окажусь преподавателем Московского государственного университета геодезии и картографии (как стал в 1990-х называться МИИГАиК, директором которого был мой дед). У нас дома остался целый шкаф книг по геодезии, но я мало интересовался точными науками, а уж дедушкины книги для меня были вообще «китайской грамотой». По сохранившимся дома документам я знал, что из гуманитарных дисциплин в МИИГАиК при советской власти преподавали только «Основы марксистско-ленинской философии», «Историю КПСС» и иностранный язык. Кроме того, еще за 9 лет до моего рождения, в 1963 году из-за подстроенной недоброжелателями неприятной ситуации дед был вынужден оставить ректорство и вскоре покинуть любимый вуз, перейдя в МИСИ им. В. Куйбышева. По этой причине связи нашей семьи с МИИГАиК прервались.
В конце 2000 года я вместе со вторым мужем моей мамы полковником Сергеем Ивановичем Сериковым встретился и познакомился с дважды Героем Советского Союза, летчиком-космонавтом Виктором Петровичем Савиных, в то время ректором, а ныне президентом МГУ геодезии и картографии. В беседе зашла речь о моей научной работе и общественной деятельности. И Виктор Петрович меня спросил: «А вы родственник Петра Сергеевича Закатова?» - «Я его внук». - «Так почему же вы у нас не преподаете?» - «А что я мог бы у вас преподавать?» - «У нас теперь есть целый Гуманитарный факультет, на всех профильных факультетах преподается и история, и многие другие предметы гуманитарного цикла». Виктор Петрович - выпускник МИИГАиК, и поступил в него тогда, когда дедушка еще был на посту директора; помнит его, с уважением относится к его памяти. В.П. Савиных попросил подойти в его кабинет декана Гуманитарного факультета профессора Владимира Алексеевича Соломатина, познакомил нас. И я сказал, что с радостью поступлю на службу в вуз, с которым моя семья исторически связана на протяжении десятилетий.
Честно говоря, я полагал, что это останется просто светской беседой, без последствий. Так бывает: мир тесен, люди находят очень интересные пересечения судеб, высказывают привлекательные идеи, но потом никакого продолжения эти разговоры не получают. Однако вскоре профессор Соломатин позвонил мне и спросил, осталась ли в силе наша договоренность. На кафедре отечественной истории и культуры освободилось место, и я могу на него заступить. Так со второго семестра 2000/2001 года, на стыке двух тысячелетий, я был принят на должность доцента в МГУ геодезии и картографии, бывший Императорский Константиновский межевой институт, один из старейших вузов России, основанный в 1779 году Императрицей Екатериной II.
Я сразу предупредил, что у меня есть постоянное общественное служение, которое занимает много времени, поэтому могут возникать специфические ситуации. Но мне объяснили, что всё можно урегулировать, что многие преподаватели проводят занятия в других университетах, и им тоже приходится корректировать свой рабочий график, это проблемы разрешимые. Вот уже более 20 лет преподаю историю Отечества на кафедре, которая теперь называется «Истории, философии и социальных наук». У нас сложилось очень хорошее сообщество педагогов. До сих пор, за два с лишним десятилетия, у меня не было ни одного конфликта ни с руководством, ни с коллегами, ни со студентами.
В преподавании я придерживаюсь принципа строгой объективности и аполитичности. Мои лекции не похожи на пересказ учебника. Стараюсь дополнить сведения, содержащиеся в учебных пособиях, объяснениями, что собою представляет история как наука. Естественно, делаю это в форме и в объемах, приемлемых для студентов технических специальностей. Когда студенты задают вопросы о моем отношении к тем или иным фактам и интересуются моими личными взглядами, я не ухожу от ответа и высказываю свою позицию прямо и честно. Но при этом на первых же занятиях всегда объявляю, что несогласие студентов со мной, или мое несогласие с их мнениями никоим образом не может повлиять на оценку их знаний. Мне важно, чтобы не было равнодушия и самодовольного невежества. Считаю необходимой составляющей образования патриотическое воспитание. Но ни в коем случае не насаждение казенных штампов по разнарядке, а творческое постижение величия славной и трагической истории России.
А чтобы оно стало живым и увлекательным, предлагаю студентам тему для реферата «Моя семья в истории моей страны». Объясняю, как собирать и систематизировать сведения для научного исследования, как работать с семейными архивами и проводить опросы родственников, как находить дополнительную и уточняющую информацию в научной литературе и государственных архивах. Это позволяет учащимся понять изнутри «ремесло историка», привыкнуть ответственно относиться к доказательствам и аргументам, подтверждающим исторические факты, увидеть историю Родины через призму человеческих судеб.
Напутствие молодым
- Положение обязывает, а возраст уже позволяет… Какое напутствие дадите молодежи? Тем из них, кто на своей странице Вконтакте пишет о своих монархических убеждениях…
- Хотел бы подчеркнуть, что монархическое мировоззрение, вопреки распространённому заблуждению, чуждо архаике, приверженности к отжившим формам. Оно, безусловно, основано на традиции, но традиция - это не то, что застыло в виде, присущем какой-то одной эпохе, а то, что постоянно развивается. Хорошо сказал австрийский композитор Густав Малер: «Традиция - это передача огня, а не поклонение пеплу». Добавим, традиция - это уважение к предшественникам, но служение не усопшим, а живым. Традиция - это забота о корнях, но ради того, чтобы крона насыщалась соками и прирастала новыми ветвями, чтобы на ней обильно появлялись листья, цветы и плоды. Так что традиционализм и монархизм - идеология не усталых стариков, цепляющихся за невозвратно ушедшее, а молодых, устремлённых в будущее.
Наиболее успешными модернизаторами в истории всегда были монархи. И Россия - не исключение. Среди Романовых возвышается Петр I Великий, но и большинство других Царей и Императоров тоже являлись не ретроградами и упрямыми узкими консерваторами, а реформаторами. Не все их реформы оправдали себя, но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Во всяком случае, в дореволюционной истории мы видим смелые начинания, которые круто изменяли многое, но не нарушали магистрали духовной, правовой и культурной преемственности.
Для тех, кто только начал интересоваться монархией, кто только вступает на путь изучения монархической идеологии, важно сразу понять, что монархия - это не путешествие в прошлое на виртуальной машине времени, не игра, не реконструкция, не декорация и не политтехнология. Монархия - это система ценностей и определяемый ими образ жизни.
Опасно увлечься формами и потерять содержание. Если мы приходим к заинтересованности чем бы то ни было, очаровавшись внешней красотой и привлекательностью, это лишь первый шаг. Дальше нужно установить, что их породило, что лежит в их основе.
Нельзя упустить из виду религиозные устои монархии. В мире есть монархии разных религиозных традиций. Но атеистической монархии нет и не может быть. Монархия способна обезпечить права не только верующих, но и атеистов и агностиков, но сама она без религиозного обоснования абсолютно обезсмысливается. Это должны понимать даже «политические монархисты», которые еще сами не обрели веру и видят лишь практические преимущества монархии.
В основе монархии лежит служение. Не будем искать повода, чтобы пребывать в бездействии или самоволии, оправдывая это состояние тем, что, дескать, «Государей сейчас нет», или «нынешние Государи хуже прежних и недостойны нашей преданности». Личность Государя (или, как сейчас, Государыни) определяет не чей бы то ни было произвол, не симпатии и антипатии, а закон о престолонаследии. Ни один Государь, даже святой, не был безошибочным и безгрешным. «Несть человек, иже жив будет, и не согрешит». Однако во все времена монархический менталитет нерасторжимо связан с верноподданническим служением конкретному Государю, и вне этого теряет всякий смысл.
Недопустимо быть легковерными ко злу. Если мы обманемся в добром отношении к кому-то, это не так страшно и разрушительно для души, как участие в распространении «фейков» и клеветы. Встретив негативную информацию, нужно помнить о презумпции невиновности.
Очень правильная жизненная установка: «Хорошо будет сделано лишь то, что ты сделаешь сам». Не ждите, что вами будет кто-то управлять и давать вам указания, или что когда-то в будущем появится стечение обстоятельств, в котором вы сможете сразу достичь невероятных результатов. Будьте самостоятельными и не пренебрегайте «малыми делами». Начните сами по мере сил и возможностей делать то, что подсказывает вам совесть, и дальше всё сложится.
Всё это я позволяю себе сказать ни в коем случае не в качестве некоего поучения свысока, а - делюсь собственным опытом, излагаю мысли и переживания, через которые прошел сам, и к которым постоянно возвращаюсь, чтобы не утратить критерии собственной жизни и деятельности.
Подготовил Антон Жоголев.
https://благовестсамара.рф/-public_page_47801
