«Дети очень чутки к правдивости и искренности». Ответы Главы Дома Романовых, опубликованные в книге «Растим ребёнка вместе».
9 Декабря 2023
Глава Российского Императорского Дома Романовых Е.И.В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна в январе 2023 года ответила на вопросы составителей книги «Растим ребёнка вместе». Ныне это издание увидело свет.
ВОПРОС: - Как проходило Ваше учение в детстве? Насколько Ваше образование отличалось от дореволюционного?
ОТВЕТ: - Мой дед государь Кирилл Владимирович с семи лет проходил домашнее обучение и воспитание под началом артиллерийского генерала Александра фон Даллера. Дедушка в своих мемуарах вспоминал, что не все приглашенные им учителя были удачными, но сам он оставил очень добрый след в его памяти. Генерал Даллер любил столярное дело и приучил деда к ручному труду. Что касается наук, то на начальном этапе детям в нашей семье в те времена преподавали Закон Божий, математику, историю, географию, французский, английский и немецкий языки и музыку. В 1891 году, когда дедушке исполнилось 15 лет, началось обучение по программе Морского кадетского корпуса, и уже на следующий год он расстался с родительским домом и поступил на свой первый корабль «Моряк». Дед честно прошёл путь военно-морской службы от унтер-офицера Морского кадетского корпуса до контр-адмирала.
Его сын, мой отец государь Владимир Кириллович родился уже в период начавшейся революции, в августе 1917 года. Его воспитание проходило в условиях эмиграции. Была возможность устроить его в английский колледж с высоким уровнем образования. Но его мать, моя бабушка государыня Виктория Феодоровна, несмотря на то, что по рождению она была Великобританской принцессой, пожелала, чтобы сын получил русское домашнее образование. Нашей семье повезло, что в Финляндии в 1917 году у их друзей графов Клейнмихелей оказалась профессиональная преподавательница, выпускница Бестужевских курсов Евгения Александровна Иоганнсон, которая перешла к нам, когда её предыдущие воспитанники закончили учебу. Она начала заниматься с сестрами папы великими княжнами Марией и Кирой, а потом, когда он чуть подрос, и с ним самим. Содержать штат педагогов, как в былые времена, в бедственных условиях изгнания было непосильно, но Евгения Александровна блестяще справлялась с преподаванием комплекса основных предметов. Самыми важными с духовной и культурной точки зрения были Закон Божий и русский язык, но и прочие дисциплины, конечно, не оставались в пренебрежении, и для их преподавания потом дополнительно приглашались педагоги, например, учитель детей бабушкиной сестры инфанты Беатрисы Людвиг фон Пигенот и преподаватель французского языка Пансмэн.
Папа обучался дома с 6 до 17 лет. В 1935-1936 гг. он успешно сдал экзамены в Русской гимназии в Париже, финансируемой знаменитой благотворительницей Лидией Павловной Детердинг княгиней Донской, и получил аттестат о среднем образовании. Кроме того, он занимался разными видами спорта – гольфом, теннисом, плаванием, ездой на велосипеде и мотоцикле, автомобилизмом, а также проявлял большой интерес к прикладной технике, моделированию миниаэропланов.
В Англии он учился в Лондонском университете и одновременно проходил практику на шарикоподшипниковом заводе в Стенфорде. Эти занятия были прерваны начавшейся Второй Мировой войной, но в целом отец получил очень хорошее и разностороннее образование, и всю жизнь продолжал освоение самых разных областей знаний, в том числе и в традиционном для Романовых военном деле. Он прошел курс военных наук профессора генерала Н.Н. Головина, с ним проводили занятия правоведы, дипломаты, экономисты и другие профессионалы.
Моё же обучение было домашним только в детстве. С благодарностью вспоминаю госпожу Гаврилову, Магдалину Павловну Коцебу и жену начальника Канцелярии моего отца полковника Г.К. Дворжицкого Екатерину Сергеевну, урожденную графиню Ламздорф-Галаган. Они занимались со мной в игровой форме, доступной детскому сознанию, но уже тогда вместе с моей мамой великой княгиней Леонидой Георгиевной и бабушкой княгиней Еленой Сигизмундовной Багратион-Мухранской прививали мне любовь к русской культуре.
Вообще я должна сказать, что в эмиграции женщины сыграли особенную роль в сохранении традиций. У мужчин было меньше возможности заниматься воспитанием детей, так как на них лежала главная ответственность за обеспечение семьи, и они много времени проводили на службе. А женщины «не дали свече угаснуть». Им удавалось поддерживать русский дух, устраивая и повседневный быт, и праздники с элементами православной российской культуры. Благодаря их усилиям русские дети, родившиеся уже заграницей, запоминали родные религиозные и национальные особенности и дорожили ими. Мы не отгораживались от того мира, в котором жили, не загоняли сами себя в какое-то «гетто», однако твёрдо знали, что у нас также есть нечто своё – ценное, красивое и своеобразное. И наши испанские, французские и прочие иностранные друзья с аппетитом пробовали наши куличи и блины, с интересом рассматривали наши народные наряды и русские куклы и игрушки.
В моем детстве, в отличие от поколения отца и деда, было больше общения со сверстниками. Также нельзя не отметить, что мои родители считали необходимым моё ознакомление не только с дореволюционной русской культурой, но и с произведениями советских писателей и поэтов. Мама умела раздобывать детские книги, изданные в СССР. Я очень любила «Айболита» и «Мойдодыра» Корнея Чуковского, практически наизусть знала «Бобик в гостях у Барбоса» Николая Носова…
Когда я подросла, к моему воспитанию были привлечены женщины, имевшие представление о современной жизни на Родине. Этому поспособствовала политика национального примирения, проводившаяся тогда главой Испанского государства генералиссимусом Ф. Франко. Во время Гражданской войны в Испании в 1930-е гг. многие республиканцы эмигрировали в СССР или отправили туда своих детей, которых так и именовали по-испански – «ниньос». Во второй половине 1950-х гг. Ф. Франко создал условия для репатриации всех желающих, и многие испанцы при помощи Красного Креста этим воспользовались. С рядом из них приехали и их русские жены, и дети, родившиеся в СССР. Мои родители были убежденными противниками коммунистической идеологии и тоталитарных режимов, но одновременно они были лишены предрассудков и умели в каждом человеке видеть прежде всего человеческие качества, а не оценивать людей исключительно с идеологической и политической точек зрения. Поэтому они не побоялись пригласить мне в воспитательницы одну из «ниньос» Франциску Аром, родившуюся в СССР и приехавшую в Испанию в конце 1950-х гг. Её отец, как мне помнится, при этом остался в СССР. А она стала деятельницей олимпийского движения в Испании, членом испанской олимпийской сборной. Франциска, которую мы звали по-русски Надей, учила меня читать и писать по-русски, после уроков занималась со мной гимнастикой и шахматами, а её брат, тоже спортсмен, дал мне несколько уроков катания на лыжах. Потом Надя уехала во Францию, затем вышла замуж. С ней у нас навсегда сохранились очень тёплые отношения. А её сменила Нина Николаевна Ортего, урожденная Глушкевич, тоже приехавшая в Испанию с мужем-испанцем в рамках программы репатриации. С ней я продолжала совершенствовать русский язык и узнавать о жизни в СССР.
Родители верили, что настанет день нашего возвращения в Россию, и считали, что нельзя допустить углубления ментального и культурного разрыва между императорской семьей и соотечественниками на Родине. Познания о жизни нашего народа в Отечестве, полученные с самого детства, мне очень пригодились, когда начался процесс реинтеграции нашего Дома в общественную жизнь России.
Среднее образование я получила в Английской школе в Мадриде, а высшее - в Оксфорде. Больше всего мне всегда нравились гуманитарные науки. Я мечтала заняться археологией, меня интересовали древние сооружения – пирамиды Египта, Стоунхендж, статуи острова Пасхи, мегалитические строения Мальты… Профессиональным археологом стать мне не было суждено, но посчастливилось повидать все эти величественные памятники и много о них прочитать.
Наряду с официальной учебной программой со мной продолжали вести интенсивные занятия по русскому языку, русской литературе, истории. Разумеется, особенное внимание уделялось православному воспитанию. Я глубоко чту память пастырей и архипастырей, преподававших мне истины православия. Это яркий церковно-общественный деятель, правовед и историк архимандрит Рафаил (Иваницкий-Ингило), ректор Свято-Сергиевского института в Париже протопресвитер Алексий Князев, архиепископ Вашингтонский и Флоридский Никон (Рклицкий). Особенное участие в моей судьбе и духовном воспитании принимал святитель Иоанн (Максимович). Мне не довелось с ним много лично общаться, так как пока он окормлял Брюссельскую и Западно-Европейскую епархию, я была ещё совсем мала, а потом его направили на Сан-Францисскую кафедру, где он претерпел много трудностей и скорбей и поэтому не мог часто бывать в Европе. Но владыка Иоанн до самых своих последних дней находился в постоянной связи и переписке с моими родителями, помогал нам молитвенно и морально. По его благословению к нам была направлена замечательная девушка Алла Домбровская, чтобы систематически заниматься со мной Законом Божиим.
ВОПРОС: - Что для Вас честь? Как чувство собственного достоинства отражалось на повседневном этикете Ваших родителей и Вас?
ОТВЕТ: - Честь и честность – однокоренные слова. А честность – это приверженность правде. Настоящей честью является не знатное происхождение, не чопорность, даже не таланты и достижения, а стремление жить по правде, отстаивать справедливость. Подлинное чувство собственного достоинства не может существовать без почтения к достоинству других людей. И в этикете, то есть правилах общения, мои родители научили меня делать акцент, прежде всего, не на формальностях (хотя и они бывают важны), а на сути человеческих отношений, на уважении к личности каждого, независимо от его происхождения и положения в той или иной иерархической системе.
ВОПРОС: - Как нужно воспитывать девочку, чтобы она могла вырасти с манерами княгини?
ОТВЕТ: - Дети очень чутки к правдивости и искренности. Приучить к внутренней духовной красоте и изяществу в поведении можно только собственным примером. Если дети будут слышать правильные поучения, но при этом видеть, что на практике их родители и учителя не следуют своим собственным словам, никакое воспитание не сможет стать эффективным.
ВОПРОС: - Зачастую главы русских семей шли на смерть, несмотря на то, что если бы они отступились от своих принципов и пошли на сотрудничество с советской властью, их родственникам жилось бы намного проще. Они, судя по всему, руководствовались таким принципом: кем же вырастут мои дети, если они будут видеть, как их отец или мать предали свои идеалы?
ОТВЕТ: - Это очень сложная тема. Некоторые соотечественники предпочли умереть за свои верования и идеалы. Значительно большая часть смирилась, пошла на компромиссы, а иногда и искренно поверила в коммунистическую утопию. Но я не считаю себя вправе кого-либо судить и, тем более, осуждать. Мы вправе давать моральную оценку тем, кто осознанно творил зло, доносил, предавал, мучил, пытал и уничтожал сограждан.
Однако большинство людей, вынужденных жить при тоталитарном богоборческом режиме, старалось найти равновесие между политической лояльностью и сохранением веры, человечности, порядочности. Они не афишировали свои взгляды, не «восходили на костёр», но сумели сберечь и передать своим детям и внукам нечто очень важное, что позволило в наше время возродить и религиозность, и многие исторические традиции, преследовавшиеся коммунистическими властями. Конечно, подвиг новомучеников является непревзойденным примером. Но ценна заслуга и тех, кто обеспечил подспудное сбережение вековых идеалов.
ВОПРОС: - Современные люди зачастую представляют царских детей изнеженными созданиями. Каковым было воспитание царских наследников в эмиграции? Воспитывали ли Вас родители в этих традициях?
ОТВЕТ: - Воспитание детей в императорском доме было весьма строгим, можно даже сказать, суровым. В этом может убедиться каждый, кто прочитает дошедшие до нас воспоминания, дневники и другие исторические источники, а также объективные научные исторические исследования. Не стану утверждать, что всё в этой воспитательной системе было идеально, но изнеженными юные Романовы точно не были. А в эмиграции и условий для избалованности не существовало. Наше материальное положение стало скромным, совершенно несопоставимым с дореволюционным. И было бы просто абсурдом воспитывать детей в неге и лени. Наоборот, требовалось готовить их к возможным бедствиям, приучить к мысли, что всего нужно добиваться собственным умом и трудом.
ВОПРОС: - Кажется, что вместе с революцией были утеряны и семейные традиции. Как удавалось Вашим предкам их сохранить несмотря на все сложности быта в чужой стране? Насколько сильно другая культура впиталась в сознание новых поколений потомков династии Романовых?
ОТВЕТ: - В основе семейных традиций всех народов лежат взаимные любовь и уважение. В этом смысле такие традиции являются в полном смысле слова общечеловеческой ценностью. Естественно, у каждого народа существует своя специфика, национальные особенности. Но эти особенности больше касаются форм, а не сути. Проживание заграницей не могло не оказать некоторого влияния на наш быт, но в своей основе он остался православным и русским. А из других культур мы можем принять только то, что не противоречит нашим религиозным и национальным устоям. Разрушение традиционной семьи и представлений о ней для нас нравственно неприемлемо.
ВОПРОС: - С какого возраста необходимо говорить с ребенком о любви к Родине? И в чем разница между Родиной и страной рождения?
ОТВЕТ: - Любовь к Родине должна воспитываться не столько разговорами, сколько приобщением к красоте её природы, истории и культуры. Конечно, обо всём этом нужно и рассказывать, и объяснять, но ненавязчиво, а отвечая на вопросы, возникающие в детском сознании.
ВОПРОС: - Как проходило Ваше учение в детстве? Насколько Ваше образование отличалось от дореволюционного?
ОТВЕТ: - Мой дед государь Кирилл Владимирович с семи лет проходил домашнее обучение и воспитание под началом артиллерийского генерала Александра фон Даллера. Дедушка в своих мемуарах вспоминал, что не все приглашенные им учителя были удачными, но сам он оставил очень добрый след в его памяти. Генерал Даллер любил столярное дело и приучил деда к ручному труду. Что касается наук, то на начальном этапе детям в нашей семье в те времена преподавали Закон Божий, математику, историю, географию, французский, английский и немецкий языки и музыку. В 1891 году, когда дедушке исполнилось 15 лет, началось обучение по программе Морского кадетского корпуса, и уже на следующий год он расстался с родительским домом и поступил на свой первый корабль «Моряк». Дед честно прошёл путь военно-морской службы от унтер-офицера Морского кадетского корпуса до контр-адмирала.
Его сын, мой отец государь Владимир Кириллович родился уже в период начавшейся революции, в августе 1917 года. Его воспитание проходило в условиях эмиграции. Была возможность устроить его в английский колледж с высоким уровнем образования. Но его мать, моя бабушка государыня Виктория Феодоровна, несмотря на то, что по рождению она была Великобританской принцессой, пожелала, чтобы сын получил русское домашнее образование. Нашей семье повезло, что в Финляндии в 1917 году у их друзей графов Клейнмихелей оказалась профессиональная преподавательница, выпускница Бестужевских курсов Евгения Александровна Иоганнсон, которая перешла к нам, когда её предыдущие воспитанники закончили учебу. Она начала заниматься с сестрами папы великими княжнами Марией и Кирой, а потом, когда он чуть подрос, и с ним самим. Содержать штат педагогов, как в былые времена, в бедственных условиях изгнания было непосильно, но Евгения Александровна блестяще справлялась с преподаванием комплекса основных предметов. Самыми важными с духовной и культурной точки зрения были Закон Божий и русский язык, но и прочие дисциплины, конечно, не оставались в пренебрежении, и для их преподавания потом дополнительно приглашались педагоги, например, учитель детей бабушкиной сестры инфанты Беатрисы Людвиг фон Пигенот и преподаватель французского языка Пансмэн.
Папа обучался дома с 6 до 17 лет. В 1935-1936 гг. он успешно сдал экзамены в Русской гимназии в Париже, финансируемой знаменитой благотворительницей Лидией Павловной Детердинг княгиней Донской, и получил аттестат о среднем образовании. Кроме того, он занимался разными видами спорта – гольфом, теннисом, плаванием, ездой на велосипеде и мотоцикле, автомобилизмом, а также проявлял большой интерес к прикладной технике, моделированию миниаэропланов.
В Англии он учился в Лондонском университете и одновременно проходил практику на шарикоподшипниковом заводе в Стенфорде. Эти занятия были прерваны начавшейся Второй Мировой войной, но в целом отец получил очень хорошее и разностороннее образование, и всю жизнь продолжал освоение самых разных областей знаний, в том числе и в традиционном для Романовых военном деле. Он прошел курс военных наук профессора генерала Н.Н. Головина, с ним проводили занятия правоведы, дипломаты, экономисты и другие профессионалы.
Моё же обучение было домашним только в детстве. С благодарностью вспоминаю госпожу Гаврилову, Магдалину Павловну Коцебу и жену начальника Канцелярии моего отца полковника Г.К. Дворжицкого Екатерину Сергеевну, урожденную графиню Ламздорф-Галаган. Они занимались со мной в игровой форме, доступной детскому сознанию, но уже тогда вместе с моей мамой великой княгиней Леонидой Георгиевной и бабушкой княгиней Еленой Сигизмундовной Багратион-Мухранской прививали мне любовь к русской культуре.
Вообще я должна сказать, что в эмиграции женщины сыграли особенную роль в сохранении традиций. У мужчин было меньше возможности заниматься воспитанием детей, так как на них лежала главная ответственность за обеспечение семьи, и они много времени проводили на службе. А женщины «не дали свече угаснуть». Им удавалось поддерживать русский дух, устраивая и повседневный быт, и праздники с элементами православной российской культуры. Благодаря их усилиям русские дети, родившиеся уже заграницей, запоминали родные религиозные и национальные особенности и дорожили ими. Мы не отгораживались от того мира, в котором жили, не загоняли сами себя в какое-то «гетто», однако твёрдо знали, что у нас также есть нечто своё – ценное, красивое и своеобразное. И наши испанские, французские и прочие иностранные друзья с аппетитом пробовали наши куличи и блины, с интересом рассматривали наши народные наряды и русские куклы и игрушки.
В моем детстве, в отличие от поколения отца и деда, было больше общения со сверстниками. Также нельзя не отметить, что мои родители считали необходимым моё ознакомление не только с дореволюционной русской культурой, но и с произведениями советских писателей и поэтов. Мама умела раздобывать детские книги, изданные в СССР. Я очень любила «Айболита» и «Мойдодыра» Корнея Чуковского, практически наизусть знала «Бобик в гостях у Барбоса» Николая Носова…
Когда я подросла, к моему воспитанию были привлечены женщины, имевшие представление о современной жизни на Родине. Этому поспособствовала политика национального примирения, проводившаяся тогда главой Испанского государства генералиссимусом Ф. Франко. Во время Гражданской войны в Испании в 1930-е гг. многие республиканцы эмигрировали в СССР или отправили туда своих детей, которых так и именовали по-испански – «ниньос». Во второй половине 1950-х гг. Ф. Франко создал условия для репатриации всех желающих, и многие испанцы при помощи Красного Креста этим воспользовались. С рядом из них приехали и их русские жены, и дети, родившиеся в СССР. Мои родители были убежденными противниками коммунистической идеологии и тоталитарных режимов, но одновременно они были лишены предрассудков и умели в каждом человеке видеть прежде всего человеческие качества, а не оценивать людей исключительно с идеологической и политической точек зрения. Поэтому они не побоялись пригласить мне в воспитательницы одну из «ниньос» Франциску Аром, родившуюся в СССР и приехавшую в Испанию в конце 1950-х гг. Её отец, как мне помнится, при этом остался в СССР. А она стала деятельницей олимпийского движения в Испании, членом испанской олимпийской сборной. Франциска, которую мы звали по-русски Надей, учила меня читать и писать по-русски, после уроков занималась со мной гимнастикой и шахматами, а её брат, тоже спортсмен, дал мне несколько уроков катания на лыжах. Потом Надя уехала во Францию, затем вышла замуж. С ней у нас навсегда сохранились очень тёплые отношения. А её сменила Нина Николаевна Ортего, урожденная Глушкевич, тоже приехавшая в Испанию с мужем-испанцем в рамках программы репатриации. С ней я продолжала совершенствовать русский язык и узнавать о жизни в СССР.
Родители верили, что настанет день нашего возвращения в Россию, и считали, что нельзя допустить углубления ментального и культурного разрыва между императорской семьей и соотечественниками на Родине. Познания о жизни нашего народа в Отечестве, полученные с самого детства, мне очень пригодились, когда начался процесс реинтеграции нашего Дома в общественную жизнь России.
Среднее образование я получила в Английской школе в Мадриде, а высшее - в Оксфорде. Больше всего мне всегда нравились гуманитарные науки. Я мечтала заняться археологией, меня интересовали древние сооружения – пирамиды Египта, Стоунхендж, статуи острова Пасхи, мегалитические строения Мальты… Профессиональным археологом стать мне не было суждено, но посчастливилось повидать все эти величественные памятники и много о них прочитать.
Наряду с официальной учебной программой со мной продолжали вести интенсивные занятия по русскому языку, русской литературе, истории. Разумеется, особенное внимание уделялось православному воспитанию. Я глубоко чту память пастырей и архипастырей, преподававших мне истины православия. Это яркий церковно-общественный деятель, правовед и историк архимандрит Рафаил (Иваницкий-Ингило), ректор Свято-Сергиевского института в Париже протопресвитер Алексий Князев, архиепископ Вашингтонский и Флоридский Никон (Рклицкий). Особенное участие в моей судьбе и духовном воспитании принимал святитель Иоанн (Максимович). Мне не довелось с ним много лично общаться, так как пока он окормлял Брюссельскую и Западно-Европейскую епархию, я была ещё совсем мала, а потом его направили на Сан-Францисскую кафедру, где он претерпел много трудностей и скорбей и поэтому не мог часто бывать в Европе. Но владыка Иоанн до самых своих последних дней находился в постоянной связи и переписке с моими родителями, помогал нам молитвенно и морально. По его благословению к нам была направлена замечательная девушка Алла Домбровская, чтобы систематически заниматься со мной Законом Божиим.
ВОПРОС: - Что для Вас честь? Как чувство собственного достоинства отражалось на повседневном этикете Ваших родителей и Вас?
ОТВЕТ: - Честь и честность – однокоренные слова. А честность – это приверженность правде. Настоящей честью является не знатное происхождение, не чопорность, даже не таланты и достижения, а стремление жить по правде, отстаивать справедливость. Подлинное чувство собственного достоинства не может существовать без почтения к достоинству других людей. И в этикете, то есть правилах общения, мои родители научили меня делать акцент, прежде всего, не на формальностях (хотя и они бывают важны), а на сути человеческих отношений, на уважении к личности каждого, независимо от его происхождения и положения в той или иной иерархической системе.
ВОПРОС: - Как нужно воспитывать девочку, чтобы она могла вырасти с манерами княгини?
ОТВЕТ: - Дети очень чутки к правдивости и искренности. Приучить к внутренней духовной красоте и изяществу в поведении можно только собственным примером. Если дети будут слышать правильные поучения, но при этом видеть, что на практике их родители и учителя не следуют своим собственным словам, никакое воспитание не сможет стать эффективным.
ВОПРОС: - Зачастую главы русских семей шли на смерть, несмотря на то, что если бы они отступились от своих принципов и пошли на сотрудничество с советской властью, их родственникам жилось бы намного проще. Они, судя по всему, руководствовались таким принципом: кем же вырастут мои дети, если они будут видеть, как их отец или мать предали свои идеалы?
ОТВЕТ: - Это очень сложная тема. Некоторые соотечественники предпочли умереть за свои верования и идеалы. Значительно большая часть смирилась, пошла на компромиссы, а иногда и искренно поверила в коммунистическую утопию. Но я не считаю себя вправе кого-либо судить и, тем более, осуждать. Мы вправе давать моральную оценку тем, кто осознанно творил зло, доносил, предавал, мучил, пытал и уничтожал сограждан.
Однако большинство людей, вынужденных жить при тоталитарном богоборческом режиме, старалось найти равновесие между политической лояльностью и сохранением веры, человечности, порядочности. Они не афишировали свои взгляды, не «восходили на костёр», но сумели сберечь и передать своим детям и внукам нечто очень важное, что позволило в наше время возродить и религиозность, и многие исторические традиции, преследовавшиеся коммунистическими властями. Конечно, подвиг новомучеников является непревзойденным примером. Но ценна заслуга и тех, кто обеспечил подспудное сбережение вековых идеалов.
ВОПРОС: - Современные люди зачастую представляют царских детей изнеженными созданиями. Каковым было воспитание царских наследников в эмиграции? Воспитывали ли Вас родители в этих традициях?
ОТВЕТ: - Воспитание детей в императорском доме было весьма строгим, можно даже сказать, суровым. В этом может убедиться каждый, кто прочитает дошедшие до нас воспоминания, дневники и другие исторические источники, а также объективные научные исторические исследования. Не стану утверждать, что всё в этой воспитательной системе было идеально, но изнеженными юные Романовы точно не были. А в эмиграции и условий для избалованности не существовало. Наше материальное положение стало скромным, совершенно несопоставимым с дореволюционным. И было бы просто абсурдом воспитывать детей в неге и лени. Наоборот, требовалось готовить их к возможным бедствиям, приучить к мысли, что всего нужно добиваться собственным умом и трудом.
ВОПРОС: - Кажется, что вместе с революцией были утеряны и семейные традиции. Как удавалось Вашим предкам их сохранить несмотря на все сложности быта в чужой стране? Насколько сильно другая культура впиталась в сознание новых поколений потомков династии Романовых?
ОТВЕТ: - В основе семейных традиций всех народов лежат взаимные любовь и уважение. В этом смысле такие традиции являются в полном смысле слова общечеловеческой ценностью. Естественно, у каждого народа существует своя специфика, национальные особенности. Но эти особенности больше касаются форм, а не сути. Проживание заграницей не могло не оказать некоторого влияния на наш быт, но в своей основе он остался православным и русским. А из других культур мы можем принять только то, что не противоречит нашим религиозным и национальным устоям. Разрушение традиционной семьи и представлений о ней для нас нравственно неприемлемо.
ВОПРОС: - С какого возраста необходимо говорить с ребенком о любви к Родине? И в чем разница между Родиной и страной рождения?
ОТВЕТ: - Любовь к Родине должна воспитываться не столько разговорами, сколько приобщением к красоте её природы, истории и культуры. Конечно, обо всём этом нужно и рассказывать, и объяснять, но ненавязчиво, а отвечая на вопросы, возникающие в детском сознании.
Важно больше уделять времени совместному с ребёнком приобщению к отечественному наследию и достоянию. А рассудочность и, тем более, идеологизированность патриотического воспитания способны только отвратить юного человека от патриотизма. Заставить или убедить любить кого-либо и что-либо невозможно. Любовь должна сама родиться в сердце. А дальше следует постараться придать патриотическому чувству правильные формы и направления, чтобы любовь к своему не превратилась в ненависть к чужому, чтобы восхищение величием своей страны не переросло в гордыню, чтобы, с другой стороны, у человека с детства сформировалась способность аргументированно защищать честь своей Родины в случае попыток унизить и дискредитировать её.
Страна рождения – это тоже своего рода Родина, потому что и в ней есть своя собственная красота, запомнившаяся с детства, и в ней есть частичка Русского Мира, хотя бы потому, что здесь родились мы - русские. Но в главном, конечно, Родиной является Отечество, то есть та страна, откуда наши корни, где жили отцы, деды и прадеды. Для нас это Россия, где бы мы ни родились, сколько бы лет ни жили за рубежом. В любой другой стране природная и социокультурная среда всё равно иная. Это вряд ли можно в полной мере объяснить рационально, но доступно понять на уровне ощущений, состояния души. Родина подобна храму, который остаётся дорогим и священным, в каком бы положении и состоянии он ни пребывал.
ВОПРОС: - Кто такой «русский человек»?
ОТВЕТ: - До революции слово РУССКИЙ имело не этническое, а цивилизационное значение. Тех, кого сейчас именуют «русскими», тогда называли «великороссами». Вместе с малороссами и белорусами великороссы составляли костяк Русского народа. А в более широком смысле Русскими были все, кто принадлежал к цивилизационному пространству Российской империи, независимо от национальной принадлежности. И такое понимание сохранилось во всем мире. Не только славяне, но и татары, башкиры, грузины, армяне, евреи, якуты, цыгане и кто угодно, приехавшие из России и говорящие по-русски, воспринимаются как русские. В этом есть глубокий смысл. Русскость – это принадлежность к Всероссийской цивилизации, знание истории её развития, уважение к её духовным, нравственным и культурным основам.
ВОПРОС: - Наша книга посвящена воспитанию детей и отчасти нашим корням - корням русского народа, нашим традициям и воспитанию. К сожалению, на сегодняшний день мало кто из нас заботится о сохранении памяти рода и связи с предками. В соответствии с завещанием Ваш отец великий князь Владимир Кириллович был похоронен в родовой Романовской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга. Как Вы считаете, это дань предкам? Почему важно не терять связь со своими корнями? Как мы должны передавать знания о своих предках будущим поколениям?
ОТВЕТ: - В настоящее время очень многие соотечественники интересуются своим родословием. И это очень отрадно, потому что патриотизм начинается с семьи, с любви и уважения к собственным родителям и прародителям. В идеале у каждой семьи, независимо от сословной принадлежности предков, должна быть своя записанная история. Наши предки дали нам жизнь, без них не было бы и нас. Поэтому они достойны того, чтобы о них помнили хотя бы мы, их потомки.
Но сохранение родовой памяти – не только дань предкам. Ещё большее значение оно имеет для следующих поколений. Человек должен понимать, что он не атом, не оторванный листок, летящий в хаотичном вихре, а ветвь на живом древе, имеющем корни и мощный ствол. У личности, осознающей принадлежность к своей семье, а через неё к своему народу и своей стране, самоидентификация гораздо глубже и серьезнее, чем у тех, кто живёт без исторической памяти.
Погребение моих родителей в Родовой усыпальнице нашего Дома в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга, перенесение туда праха моих дедушки и бабушки, безусловно, очень важно и дорого нашей семье. Мы чрезвычайно благодарны властям Российской Федерации и Русской Православной Церкви за то, что нынешнее законодательство и общественная практика сделали это возможным. И я убеждена, что данный акт имеет смысл не только для нас, но и для всей России. Он стал ярчайшим символом уважения к национально-государственному наследию, реальным доказательством того, что Россия, как ныне записано и в её Конституции, объединена тысячелетней историей, что она не только декларативно, но и на деле сохраняет «память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает исторически сложившееся государственное единство».
Публикация: Коваль К.С., Туманова М.А., Парамонова А.А. Растим ребёнка вместе: история, психология, современный опыт воспитания детей. – М.: Издательство «Серебряные нити», 2023. – 172 с.; илл. – С. 39-48. ISBN 978-5-89163-362-9; УДК 37; ББК 74.903 К56
